Машка присела на краешек стула, сложив руки на коленях. В свете, пробивающимся сквозь полузакрытые ставни, её лицо казалось особенно бледным и трогательным.
— Ты знаешь, что батюшка мой меня женить надумал? — спросил я прямо.
Она кивнула, не поднимая глаз:
— Наслышана уже. Бабы в людской только об этом и судачат. Говорят, боярыню богатую сватать будут.
— И что думаешь по этому поводу? — я внимательно наблюдал за её реакцией.
Машка пожала плечами, всё так же не глядя на меня:
— А что мне думать, Егор Андреич? Вы — барин, вам и решать. А я… что ж, вернусь в деревню, к родным.
В её голосе слышалась такая покорность судьбе, что сердце моё сжалось.
— А если я не хочу на другой жениться? — спросил я тихо. — Если у меня другие планы?
Тут она наконец подняла на меня глаза — в них блеснула надежда, тут же сменившаяся недоверием.
— Какие такие планы?
— На тебе жениться, — ответил я просто.
Машка ахнула, прикрыв рот ладонью.
— Да ты что, Егорушка! Разве ж можно? Батюшка-то твой против.
— А вот это мы исправим, — улыбнулся я. — Есть у меня задумка одна. Но нужна помощь.
И я рассказал ей о своём плане. Машка слушала, широко раскрыв глаза, то бледнея, то краснея.
— Неужто правда можно? — прошептала она, когда я закончил. — Чтоб я да в дворянки вышла?
— Не в потомственные, конечно, — я взял её за руку. — Но личное дворянство или хотя бы статус почётной гражданки вполне реально получить. А там уж никто не посмеет сказать, что ты мне не пара.
Вечером этого дня, как и было уговорено, к нам пожаловала Надежда Андреевна. Она приехала без лишней помпы, в скромной карете, но от внимания дворни это всё равно не укрылось. Тут же поползли шепотки — мол, сама губернаторша пожаловала!
Отец, решивший видимо, не выпускать меня из виду и остановится на этом же постоялом дворе, при виде Надежды Андреевны, встал и рассыпаясь в комплиментах, спросил:
— Какими судьбами в наших краях, Надежда Андреевна? — запел соловьем он. — Может, чаю с дороги? Или чего покрепче?
— Благодарю, Андрей Петрович, — она величественно кивнула. — Но я по делу. Государственному, можно сказать.
Отец насторожился — в его глазах мелькнуло беспокойство:
— Государственному? Что-то случилось?
— О, ничего страшного, — улыбнулась Надежда Андреевна. — Просто нужно кое-какие формальности уладить. Касательно вашего сына и той девушки, что его спасла.
Отец нахмурился, бросив на меня быстрый взгляд:
— Какие ещё формальности?
Надежда Андреевна достала из ридикюля сложенный лист бумаги с печатями.
— Видите ли, Андрей Петрович, учитывая обстоятельства спасения меня при выполнении государственного дела, я подаю прошение в губернское правление. От имени «государева дела», — она сделала выразительную паузу. — Думаю, вы понимаете, о чём я.
Отец побледнел:
— Не совсем, признаться.
— Ваш сын, Егор Андреевич, оказался весьма полезен государству, — продолжила Надежда Андреевна, многозначительно взглянув на меня. — И те, кто ему помогал, тоже заслуживают признания. В частности, семья Фомы и эта девушка… как её?
— Мария, — подсказал я. — Марья Фоминична.
— Да, Мария, — кивнула Надежда Андреевна. — Так вот, я ходатайствую о присвоении ей статуса почётной гражданки. За помощь в государственном деле, — она улыбнулась. — Или даже личной дворянки, если Сенат сочтёт заслуги достаточными.
Отец открыл рот, закрыл, снова открыл — точь-в-точь как рыба, выброшенная на берег.
— Но… зачем? — выдавил он наконец.
— Затем, батюшка, — вмешался я, — что я намерен на ней жениться. И статус почётной гражданки или личной дворянки снимет сословный барьер между нами.
Тут отец опять взорвался. Лицо его побагровело, жилы на шее вздулись:
— Что⁈ Ты в своём уме, мальчишка? Жениться на крестьянке⁈ Да я скорее…
— Андрей Петрович, — холодно прервала его Надежда Андреевна, — я бы на вашем месте выбирала выражения. Речь идёт о государственном деле, и решение будет принято вне зависимости от вашего согласия. Прошение уже подано, и, учитывая мой статус и обстоятельства, оно будет удовлетворено.
Отец осёкся, но было видно, что внутри него всё кипит от ярости.
— Это безумие, — процедил он. — Мой сын, дворянин, и какая-то…
— Женщина, спасшая мне жизнь, — закончила за него Надежда Андреевна. — И скоро — почётная гражданка или даже дворянка. Так что никакого мезальянса не будет, успокойтесь.
Отец метнул на меня взгляд, полный такой ярости, что я невольно отступил на шаг.
— Ты… ты погубишь нас всех своим упрямством! — выпалил он. — Я сам в долгах как в шелках! Твоя женитьба на богатой невесте спасла бы нас от разорения! А ты… ты со своими крестьянками!
Вот оно что. Теперь всё встало на свои места — и внезапная настойчивость отца, и парад невест, и его ярость. Дело было не в сословных предрассудках, а в деньгах. Как всегда.
Я только хмыкнул, покачав головой:
— Ты мог просто сказать об этом, батюшка. И мы бы всё решили. Но устраивать за моей спиной смотрины, как на ярмарке…
— Долги можно решить и другими способами, — неожиданно вмешалась Надежда Андреевна. — Кстати, Егор Андреевич, до меня дошли слухи, что вы занимаетесь каким-то новым делом? Что-то связанное с досками и стеклом?
Я удивлённо взглянул на неё. Откуда ей знать о моих экспериментах?
— Да, есть такое, — осторожно подтвердил я. — Пытаюсь наладить производство.
— Любопытно, — она задумчиво кивнула. — Мы вернемся к этому разговору. Позже. Есть у меня к вам важное дело. Государственное.
— Вы можете на меня рассчитывать, Надежда Андреевна, — она улыбнулась, затем повернулась к отцу: — Так что, Андрей Петрович, думаю, нам не о чем больше спорить. Оглашение в церкви начнётся в ближайшее воскресенье. Три недели подряд, как положено.
Отец только беспомощно развёл руками. Спорить с губернаторшей у него не хватило духу.
Первое оглашение в церкви вызвало настоящий переполох среди прихожан. Когда священник объявил о предстоящем бракосочетании между «дворянином Егором Андреевичем» и «Марией, дочерью Фомы», по храму пронёсся удивлённый шёпот. Люди переглядывались, перешёптывались, кто-то даже ахнул вслух.
— Мезальянс, — шептала пожилая помещица, обмахиваясь веером. — Какой скандал!
— Говорят, она его от смерти спасла, — отвечала ей соседка. — Потому и женится из