* * *
Долго плутали по бесконечным коридорам, обшарили катакомбы вдоль и поперек. Натыкались на распределительные щиты, трансформаторы, короба. Кабель то уходил в стены, то появлялся вновь, заставляя плутать еще больше. В какие-то моменты дядька Витька вспоминал, что так и было, через секунду же божился, что это все новострой.
Подвал был осмотрен. Закиру снова стало плохо. Дядь Еркен повел было его к выходу. Внезапно дядька Витька закричал.
— Стойте. Мы рефы еще не смотрели. Над рефами — каток. А чтобы до них добраться… короче, за мной…
* * *
Дядька Витька ощупывал массивную металлическую дверь. Было видно, что дверь заварена снаружи. Безобразные аляповатые сварочные швы прочно крепили дверь к железной дверной коробке. Валя, отодвинув дядьку Витьку, пытался выслушать, что же творится за дверью, но общий гул и толстое железо глушили любые звуки.
— А если подорвать? — в темноте не было видно, кто это сказал. Но дядька Витька, замахав по-птичьи руками, сказал:
— Зачем взрывать? У меня же газовый резак. И кислород. И пропана — полтора баллона.
Глава 21
С железной дверью пришлось повозиться. Пока дядька Витька привез балллон, пока подключали раздолбанные вентили, пока возились с давлением, настала глубокая ночь. Стоять в узком проеме было невозможно. Дядька Витька резал. Еще двое с баллонами, полными хлорки, охраняли его на случай атаки Артықа. Всем остальным пришлось отступить. Здесь было душно, немилосердно пахло окалиной, пот струился с давно истертого в ссадины лба. Ждали. Вначале выжгли отверстие, в которое, как не старались, ничего не смогли разглядеть. Дархан был уверен, что там пусто. Валя же убеждал в обратном. Закир молчал. Ему сделалось совсем плохо. Притащили носилки, на которых он и лежал, время от времени глотая холодную воду. Как не старались, как не просили его уехать домой или хотя бы подняться наверх, Закир не соглашался ни в какую.
Несмотря на строгий запрет оставаться в больнице, прибыли Алмаз и Шара. В руках у Алмаза оказался мощный приемник. Не тот, что дома, но вполне сносный. Шара притащила его на работу и по нескольку раз в день беседовала с Роем.
Закир крепко спал. Шара, заметив его, даже не остановилась. Злобно посмотрела на дядь Еркена. Продвигаясь к Дархану, грубо толкнула плечом Валю. Дархан, ткнув пальцем в приемник, сказал:
— Здесь не ловит. Поднимитесь наверх. Сообщите Рою.
Шара покачала головой.
— Нельзя. Детки больше не разрешают обманывать. Ты уверен, что машина там?
Дархан задумался. Сколько же должно еще случиться совпадений, чтобы им, наконец, повезло. Даже если машина окажется внутри, то где уверенность, что Гемопюр до сих пор в ней. А если и в машине, то там ли несчастный ребенок этой проклятой Артық. И кто сказал, что Артық непременно с дочерью. Артық же когда-то выходит на охоту, черт возьми. Проклятие. Сколько всего должно совпасть.
Дархан, пожав брата за плечо, указал на Закира.
— Осмотри его. Он тут полдня безвылазно. А уходить не хочет.
Алмаз деловито возился с Закиром. Дядь Еркен хмуро давал ему бутылку с водой, но Алмаз грубо отпихивал ее от лица больного. Валя, впрочем как и всегда, смотрел безразличным взглядом куда-то вдаль. Бойцы, рассевшись вдоль стен, ждали. Время текло нестерпимо медленно. В узком коридоре было душно. От недостатка кислорода Дархан провалился в сон.
Дархана разбудил противный скрежет. Дядька Витька потянул за крючковатую фомку, воткнутую в прожженную автогеном щель.
— Ы-ы-ы-ых! — Дядька Витка рванул. Железный лист почти отстал, но все еще держался недорезанной перемычке. Дядька Витька снова принялся за автоген.
С оглушительным лязгом упал на бетонный пол лист размером с оконную форточку. Когда улеглась пыль, яркие лучи фонарей высветили заржавелый фургон «реанимации».
Дархан втиснулся первым. За ним — Валя. Перехватив у бойца баллон с хлоркой, они осторожно подошли к машине. Прислушались. Тихо. Предательски тихо. Здесь, в помещении размером с небольшой гараж, было душно и затхло. Звуки роторов остались там, за выжженным отверстием. Слишком тихо.
С трудом переставляя ноги, к машине подошел Закир. Дернул заднюю дверь. Снова дернул. Дверь не поддалась. Тогда он вырвал у дядьки Витьки фомку и, навалившись всем телом, хрустнул замком. Со скрипом распахнулась правая створка. Когда навели фонарь, невольно охнули. На полу, рядом с тускло мерцающим красноватой лампочкой Гемопюром лежала старуха. Ее правая рука была истерзана у запястья. Мутная трубка, уходившая в Гемопюр была заполнена кровью. Лучи фонарей сомкнулись на изможденном лице. Какие же муки испытала несчастная перед смертью. Артық выкачала ее до капли.
— А-а-а! — От крика Шары один из бойцов выронил и разбил фонарь. Закир потянулся за пистолетом, но дядь Еркену в этот раз удалось перехватить оружие из ослабленной руки. Дархан толкнул недотепу к выходу. Тот, слава Аллаху, понял намек и тут же вылез сквозь прожженое отверстие. Закир еще вяло сопротивлялся, когда Дархан, глянув на Шару, громко произнес:
— Че орала-то?
Шара, показав трясущимся пальцем, сказала:
— Она морщится. Морщится еще.
* * *
Освободив старуху от катетера, ее быстро вытащили наружу. Шара и Алмаз вынесли вердикт — жива, но на последнем издыхании. Потеряла много крови. Травматический шок.
В больницу старуху увез Алмаз, которому помогал боец-недотепа, едва не ставший очередной жертвой Закира. Еще один боец помогал тащить носилки. Закиру они пока что без нужды. Осторожно, держа баллон с хлоркой наготове, Дархан полез в машину. Осветил Гемопюр. Из вырванного катетера сочилась кровь несчастной жертвы. Осмотрев Гемопюр, Дархан увидел еще одну трубку, уходящую за оранжевую прорезиненную шторку.
Осторожно, очень медленно, Дархан заглянул за нее, светя фонариком. Выронив баллон из рук, Дархан рухнул на колени. Задыхаясь и блюя, он с трудом нашел в себе силы проговорить всего два слова:
— Она здесь!
* * *
На красноватой кушетке лежало ужасное, изуродованное струпьями и язвами тело, больше похожее на кусок истерзанной плоти. Коричневые редкие зубы казались неестественно-крупными, потому что у существа совершенно отсутствовали губы и кожный покров вокруг рта. На бугристой пергаментной коже не осталось ни волоса. Вместо носа зияла дыра, обнажая желтые влажные кости. Страшнее всего казались глаза — огромные, белесые, с грязными непонятного цвета радужками, расплывшимися в безобразные пятна. Зрачки