И снова — дикая скорость. И вновь — все внимание на трассу. Дархан, впившийся в руль, вспомнил о твари лишь через несколько секунд. Но вспомнив, подумал, что забыл испугаться. И вот он страх, грязный, липкий, заполнивший весь его живот. От отвращения Дархан резко крутанул баранку влево, словно с запозданием решив отъехать от неведомой твари. В последнее мгновение в мозгу остро вспыхнула картинка — маленькая Камилка встречает его с работы, он элегантно становится на колени, а дочь, хохоча греет-трогает замерзшие на морозе уши.
* * *
Кап-кап-кап. Дархан с трудом разлепил левый, затекший глаз. Правый и не думал открываться. Внутри было светло. Машина задействовала аварийное освещение. Кап-кап-кап. Кровь, собравшись густым озерком на подушке безопасности, капала куда-то вниз. Дархан почувствовал невероятную тяжесть в теле. Было трудно дышать. А вот боли как не бывало. Кап-кап-кап. Машинка-то ничего. Выдержала такой кордебалет, но его спасла. Дархан попытался оглядеться по сторонам, но резкая боль едва не отрубила его. Дышать тяжко. Почти невозможно. Остро запахло бензином. Он сгорит, наверное, заживо. Хотя нет, вряд ли сгорит. Дышать уже не получается. Почему он не паникует. Скорее заставив себя, чем паникуя на самом деле Дархан начал ритмично махать кистью. Рука плохо, но все же слушалась его. Он вспомнил ИВЛ в реанимации. Когда вот так же бился рукой, боясь, что не сможет дышать. Говорить он не мог, во рту торчала толстая трубка. Но врач, мудрый и усатый, объяснял, что сейчас, после наркоза, все мышцы еще расслаблены, а возможно и атрофированы. И если вынуть трубку, легкие просто не сделают вдох. И все же Дархана такое объяснение тогда не устроило. Слезы градом покатились из глаз, он сильнее забил рукой. Врач лишь легонько придержал руку, попросив потерпеть. А вот сейчас нет ни врача, ни трубки. И все для Дархана кончено… Что-то бросилось на него сквозь разбитое боковое стекло. Дархан успел подумать, что это не может быть тварью с трассы. Та была серой, какой-то землистой. А тут — что-то наше, живое.
— Жив? Дарик⁈ Жив? Эй!
Алмаз осторожно попытался вытащить Дархана, все никак не получалось расцепить ремень. Пошарив в кармане куртки, Алмаз достал нож и в несколько движений перерезал ремень. Дархан медленно опустился ему на руки. Осторожно, но стремительно, Алмаз вытащил Дархана из машины и поволок к трассе. Дархана сильно тошнило. Боль сковала тело, дышать стало совсем невмоготу. Однако Алмаз все тащил и тащил его, постоянно оглядываясь на машину. Заметив, что Дархан не может дышать, Алмаз быстро осмотрел его, потрогал за шею, от чего Дархан провалился в забытье. Очнулся он от методичных, тыльной стороной ладони похлопываний по щеке. Крепко запахло спиртом. Алмаз срезал ножом кончик шприца. Увидев, что Дархан пришел в себя, сказал:
— Сейчас больно будет, братка.
Облив лезвие ножа йодом из аптечки, Алмаз поднес его к горлу брата. Дархан до конца думал, что это шутка какая-то, трюк, может брат хочет срезать пуловер? Поняв, что ему режут шею, Дархан попытался поднять руки, но уже не мог. Мозг, вопящий о недостатке кислорода, отказался соображать. Лишь на задворках билась мысль, что родной брат режет ему горло. Никаких оправданий этому поступку Дархану найти не удалось. Напоследок подумал, что слава Аллаху, отец не узнает об этом никогда.
* * *
Очнулся Дархан от дикой боли в горле. Он попытался было дышать носом, но ничего не получилось. И тут же глубоко, со свистом вдохнул воздух через горло. Что-то там мешало ему дышать, что-то торчало и свистело. Дархан не мог поднять руку, но понял, что все это время дышал именно так. ИВЛ? Нет, он катит по трассе. Он в люльке. А Алмаз ведет мотоцикл.
— А-а-грх-грх-г, — Дархан понял, что не может сказать ни слова. Что-то мешало в горле. Изображать Сашу Грей было нелепо и больно. Алмаз, заметив движение, сказал:
— Тихо сиди, не разговаривай. У тебя шприц в