— Другого Императора? — он горько усмехнулся. — Нет, мальчики. Он уникален. Солнечная стихия — ключ к абсолютной силе… к бессмертию… Я был так близок… — Его голос сорвался в шепот. — Проклятие! Все пропало… — он резко выпрямился, и в его глазах вспыхнул прежний холодный огонь расчетливости. — Но вы правы. Нужно выжить. Добраться до Крыма. Перегруппироваться. Армия… ресурсы… Мы отыграемся. Соберем новую Скверну… Найдем способ… — Он потянулся к небольшой шкатулке из черного дерева на ближайшем столе. В ней лежали фиолетовые кристаллы, тускло мерцавшие изнутри. Ключ к его исследованиям. Последняя надежда.
Именно в этот момент стена особняка — массивная, каменная, усиленная заклинаниями, — взорвалась внутрь.
Какая-то чудовищная, нечеловеческая сила раскурочила ее… Четырехметровая тень ворвалась в залу в облаке пыли, щебня и искрящейся магической энергии сорванных щитов. Каменные глыбы, размером с человека, отлетели в стороны, сокрушая мебель, ящики, хрупкие артефакты. В проеме, залитом багровым светом уличных пожаров,появился настоящий монстр… Архидемон.
Он был изрядно потрепан. Рваные крылья безжизненно повисли, раны дымились и плохо затягивались. Но его глаза горели неутолимой ненавистью и… знакомым, леденящим душу разумом.
Юсупов замер. Шкатулка выпала из его оцепеневших пальцев, упала на ковер. Его лицо, мгновение назад полное яростной решимости, стало маской абсолютного, немого ужаса. Он узнал этот взгляд. Взгляд неотвратимой смерти.
— Н-не… — прошелестели его губы. — Не может… быть…
Андрей и Василий среагировали мгновенно, как и подобает бойцам их уровня. Шок сменился адреналином, страх — яростью. Они синхронно атаковали.
Андрей рванулся вперед, его двуручный клинок просвистел в воздухе, оставляя за собой шлейф лютого холода. Он нанес удар снизу вверх, желая распороть демону живот, выплеснуть кишки на дорогой паркет.
Василий растворился в тени у стены и появился сбоку от чудовища в вихре огненных вспышек, его рапиры выписывали смертоносную сеть, метя в сухожилия на ногах, шею и глаза. Их атака была отточенной и смертельной.
Но Архидемон даже не шелохнулся. Все атаки завязли в его ауре, как мошки в меде. Он взглянул на Андрея. Янтарная вспышка, невыносимо яркая даже сквозь пелену Скверны, пронзила ледяной клинок, магическую защиту охотника, его плоть и кости. Двуручник взорвался в руках княжича в облако алмазной пыли.
Андрей замер на миг, его тело пронзили десятки невидимых игл чистого солнечного света, смешанного с адской мощью. Он не успел вскрикнуть. Его могучая фигура просто… рассыпалась… В кучу обугленных, дымящихся обломков, смердящих серой и горелым мясом.
— АНДРЕЙ! — с ненавистью закричал Василий. Его огненные рапиры вонзились в бок Архидемона. И… застряли. Хитиновая броня, прокаленная внутренним огнем, выдержала. Демон медленно повернул к нему свою ужасную голову. Когтистая лапа, быстрая, как молния, смахнула Василия, как назойливую муху. Княжич влетел в стену с чудовищной силой. Раздался тошнотворный хруст костей. Стена треснула. Тело Василия, бесформенное, с неестественно вывернутыми конечностями, сползло на пол, оставляя кровавый след. Его глаза, еще секунду назад полные огня, остекленели.
На миг повисла гнетущая тишина. Юсупов застыл от шока. Две жизни. Его сыновья. Его наследники. Его орудия. Они были уничтожены за мгновения. Как букашки. Архидемон шагнул вперед, к нему. Его багровая тень накрыла князя.
Юсупов отступил. Его спина уперлась в разбитый стол. Безумие страха и осознания полного краха боролись в его глазах с последними проблесками рассудка. Он поднял дрожащие руки. Зачарованные перстни на его пальцах вспыхнули багровым и ядовито-зеленым светом. Он что-то зашептал, слюна брызгала с его губ, готовя последнее, самое страшное заклятье.
Но Архидемон не дал ему договорить.
* * *
Предатели!
Мысль была холодна, как лезвие. Андрей и Василий. Их смерть не вызвала во мне ни капли сожаления. Они знали. Знали о планах отца. О Скверне. О жертвах. Они были соучастниками. А предательство Империи и служение силам, что рвут этот мир на части — не прощается. Никогда. Их участь была лишь началом моей расплаты.
Юсупов зашевелил губами, собирая последние крохи своей подлой силы. Я почувствовал волну отвратительной, гнилостной энергии. Он попытался что-то выжечь. Проклясть. Унести с собой.
Но нет…
Моя лапа взметнулась. Когти сомкнулись в воздухе перед его ртом и сжались. Сила Воли. Сила Печати. Я сломал его заклинание на корню, раздавил формирующийся сгусток энергии в его горле. Князь захлебнулся собственным колдовством, кровь хлынула у него из носа и рта. Его глаза округлились от невыразимого ужаса и боли, но он смог взять себя в руки и повесил щит.
Далее события понеслись вскачь… Завязалась драка. Юсупов выплюнул в меня клубы едкого черного тумана, пытаясь ослепить или растворить. Мои янтарные лучи, прорезая тьму, врезали по его щиту. Он метал сгустки багровой энергии, рвал пол подо мной жилами Скверны — я взмывал вверх, обрушивая потолок ему на голову, или просто принимал удар на щит, который трещал, но держался, питаемый моей агонией и его отчаянием.
Мы вынеслись на Невский проспект через гигантскую дыру в стене особняка. Багровый свет пожаров лизал фасады некогда величественных зданий. Тротуарная плитка трескалась под нашими тяжелыми шагами. Он пытался бежать. Бежать! По главной улице гибнущей столицы! Но я настигал его. Мои удары были не столько точными, сколько сокрушительными. Разрушающими. Я ломал его щиты — сложные, многослойные узоры из льда, тьмы и искаженного пространства — одним ударом когтистой лапы, заряженной солярной яростью. Он отлетал, врезался в колоннаду, вылетал на мостовую. Его изящный черный фрак превратился в лохмотья, лицо было залито кровью и копотью.
Он поднялся на колени посреди Невского, у фонтана, чьи воды были красны от отражения пожаров. Его дыхание хрипело. В глазах уже не было страха. Только пустота. Понимание конца. Он поднял руку, не для заклинания. В ней был один из тех фиолетовых кристаллов. Он смотрел на него. На крушение своих несбывшихся надежд.
Но в моем сердце не осталось места для жалости. Не для него. Я рванулся вперед. Моя лапа пронзила его последний, жалкий щиток, как бумагу. Мои когти впились ему в плечи. Я поднял его. Легко. Как тряпичную куклу. Он болтался в моей хватке, его ноги судорожно дергались в воздухе. Наши взгляды встретились. Его — мутные, угасающие. Мои — пылающие адским янтарем в обрамлении демонической личины.
— Это все было ради людей… — прошипел он, и в его голосе звучала лишь горькая насмешка.
— Сдохни, предатель! — ответил я голосом, который был ревом Архидемона и холодом Соломона одновременно.
Я рванул. Вверх и в стороны.