В зале повисло напряженное молчание. Все взгляды переключились на Николая. Он почувствовал, как Рябоволов сделал почти незаметный шаг вперед, наклонившись к его уху. Голос Магистра был тише шепота, но каждое слово врезалось в сознание, как стальной клинок:
— Это опасно, Ваше Величество. Церковь давно жаждет вернуть утраченное влияние. В эпоху Священных Войн инквизиторы были сильнее царей. Они подчиняются только Патриарху и своим трибуналам. Патриарх, кстати, сейчас не в столице, а в своей резиденции, в Твери. Это сила без поводка… Пустив их сейчас в город, дав им оружие и легитимность в бою… после победы их будет трудно ослабить. Некоторые, особенно рьяные фанатики, начнут «очищать» город от «еретиков» и «сочувствующих Скверне». Вспомните процессы, костры… Может начаться новая смута. Вежливо откажите. Скажите, что справляемся своими силами.
Николай посмотрел на инквизитора. На его суровое, аскетичное лицо. Затем его взгляд скользнул по лицам в зале: по изможденным лицам генералов, по глазам охотников, полным усталости и немой мольбы о любой помощи, по ополченцам, цепляющимся за надежду. Он услышал далекий, но ясный в магическом эфире вопль демона, заглушаемый пушечным залпом. Он вспомнил багровое зарево над городом. Клубы черного дыма. Крики умирающих. Половину города в когтях Скверны.
' И тут политика? — мысль пронеслась, горькая и ясная. — Когда город умирает? Когда люди гибнут на улицах? Когда каждая секунда равноценна чьей-то жизни?'
Он поднял голову. Его голос, усиленный волей и отчаянием, прозвучал громко и четко, заглушив гул зала:
— Ваша помощь будет принята с благодарностью, братья во Христе. Время для политических игр и опасений прошло. Сейчас мы все — солдаты одной армии, армии Жизни против Смерти. Наша цель одна: спасти Петербург, закрыть портал, уничтожить демонов. Сражайтесь там, где видите врага. Спасайте тех, кого можете спасти. И да поможет нам Господь и ваше мужество!
В зале пронесся двоякий вздох облегчения и недовольства. Рябоволов за спиной Николая замер. Николай почувствовал на себе его тяжелый, нечитаемый взгляд. Инквизитор со шрамом склонил голову.
— Да будет так, Ваше Величество. Слава Господу за вашу мудрость в час нужды. Мы выдвигаемся немедленно.
Инквизиторы развернулись и стали покидать зал. Их светлые плащи мелькали в полумраке. И вот, когда последние фигуры уже скрывались в дверях, Николай увидел ее. Одну из них. Невысокую, хрупкую на вид. Рыжий локон, непослушный, как всегда, выбился из-под капюшона и упал на щеку. Анна. Анна Меньшикова. Ее лицо в тени капюшона было сосредоточено, отрешенно, как у воина, идущего на смертный бой.
Сердце Николая неожиданно сжалось.
— Анна! — это имя сорвалось с его губ почти беззвучно. Она шла, не оборачиваясь, сливаясь с другими светлыми фигурами. Она не услышала. Или не захотела услышать. И через мгновение она исчезла в дверном проеме, уходя навстречу петербургскому аду. Николай остался стоять, чувствуя странную пустоту и ледяной холод, не имевший ничего общего с магией.
Вечером Николай уже находился в своем кабинете. Когда-то роскошное помещение теперь походило на разграбленную лавку старьевщика. Шкафы из ценной древесины были раскрыты настежь, бумаги и карты сметены на пол в беспорядке. Драгоценный глобус валялся в углу с вмятиной. На огромном столе, заваленном донесениями с кровавыми печатями, горела лишь одна коптящая лампа. Здесь, за плотными шторами, призванными скрыть багровое зарево за окнами и не привлекать внимание летающих тварей, царил гнетущий полумрак и запах дыма, пыли и нервного пота.
Планы были согласованы. Отчаянный, почти самоубийственный удар объединенных сил — остатков армии, охотников Ордена и Инквизиции — должен был начаться с рассветом. Генералы и старшие охотники разошлись готовить людей, доносить последние приказы. В кабинете остались только Николай и Рябоволов. Тишина, наступившая после грохота споров, была оглушительной. Николай прислонился к холодной стене, закрыв глаза. Тело дрожало от перенапряжения, от постоянной подпитки Мак, от страха. Источник Доппельгангера был на пределе. Мысли путались. Голова гудела.
— Вам необходим отдых, Ваше Величество, — голос Рябоволова нарушил тишину. Он стоял у стола, его профиль в тусклом свете лампы казался вырезанным из темного камня. Протез руки неподвижно лежал на подоконнике. — Хотя бы час сна. И еда. Вы держитесь героически, но даже самым сильным людям нужна передышка. А ваше тело… ваше тело не железное.
Николай открыл глаза. Перед лицом поплыли темные пятна. Он почувствовал страшную слабость, пустоту в желудке, сухость во рту. Как же хреново быть смертным… Мак шептала что-то ободряющее, но ее голос казался далеким. Он не мог спать. Не мог. Пока Соломон не вернется. Пока город в агонии. Но глоток воды… кусок хлеба… нет, лучше вина. Крепкого, обжигающего. Чтобы прогнать холод страха, заглушить визг демонов в магическом эфире.
— Вина, — хрипло произнес он, не глядя на Рябоволова. — И… что-нибудь поесть. Пожалуйста.
Глава разведки не выразил ни малейшего удивления или неодобрения. Он лишь слегка кивнул.
— Разумно. Немного подкрепиться необходимо. Сон я все же настоятельно рекомендую. Хотя бы полчаса. Я прослежу…
Но Николай лишь отмахнулся от ценного совета. Он наблюдал, как Рябоволов подошел к шнуру для вызова слуг. Движения Магистра были по-прежнему точными, но Николай уловил в них тень усталости. Все-таки, даже такие люди устают… Мужчина дернул за шнур.
Прошло несколько томительных минут. И, наконец, дверь кабинета бесшумно открылась. Вошли двое слуг. Николай раньше их не видел. Их лица были бесстрастны, движения плавны, почти механически точны. Один нес серебряный поднос с графином темно-рубинового вина. Другой вкатил тележку с простой едой: кусок холодной дичи, хлеб, сыр, яблоко. Они молча направились к столу.
И в этот миг Николай почувствовал, что что-то здесь было не так. Эти слуги были слишком бесстрастны. Слишком тихи. Слишком… направлены. Он встретился взглядом с Рябоволовым. В синих глазах Магистра мелькнуло то же самое осознание — чистая, леденящая опасность.
Слуги поставили подносы на стол. И резко двинулись к Юрию Викторовичу.
Рябоволов среагировал мгновенно, с кошачьей скоростью, которой Николай от него не ожидал. Его левая рука взметнулась. Пространство перед ним сгустилось, искривилось, превратившись в многослойный щит, переливающийся всеми цветами льда и стали. И вовремя — как раз в тот момент, когда руки слуг выбросились вперед в стремлении создать что-то смертоубийственное…
Удары обрушились на щит магистра, как единый, сокрушительный таран из сгустков искаженной, багровой энергии. Щит треснул, заскрежетал, выгнулся под нечеловеческим давлением, но выдержал первый