— Пошли сами выберем, а они пусть поговорят.
Они отошли к стене с баром.
Мари молчала. Мочал и я.
— Ты хотел сбежать. Я знаю, что ты купил билет на ночной рейс до Сиднея, — наконец сказала она.
Мне не оставалось ничего делать, как пожать плечами и продолжать молчать.
— Подумаешь, леди Гамильтон! — Всхлипнула она. — Я тоже дочь президента Франции. И живу, между прочим, в Елисейском дворце.
Она тихо рыдала, а я даже не мог её утешить, а просто стоял столбом. Стоял и думал, что я налип конкретно, как говорили наши братки. «Налип конкретно!».
— Ну, извини, — тихо шепнул я. — Я не ожидал её здесь встретить. И мы давно не живём вместе. И мне нельзя с ней встречаться. По уговору с её отцом.
— У вас есть сын, — всхлипнула она. — А я?
Я хотел сказать, что она найдёт себе араба, но промолчал. Работа на благо страны превыше всего…
— Я простой айтишник…
Я обвёл рукой королевские апартаменты.
— А это всё хрень собачья.
— Правда?
Она улыбнулась сквозь слёзы и прижалась к моей груди. В это время обернулся папа Франсуа и мы встретились с ним взглядами. Я машинально развёл руки в стороны и пожал плечами. Папа Миттеран погрозил мне кулаком, а принц Филипп, проводив глазами взгляд Миттерана, снова рассмеялся и похлопав Франсуа по плечу сказал:
— Он хороший парень, Франсуа. И мы делаем на него ставку.
* * *
Близилась полночь. Рейс на Сидней я пропустил, потому, что мы сидели с «папа» Франсуа уже третий час и перетирали моё прошлое, настоящее и будущее, запивая коньяком. Его поразило моё уважение к этому напитку и вообще, то, как я его пил, аккуратно закусывая то оливками, то шоколадкой, то сушёными фруктами, но ни в коем случае не изюмом.
— Я всегда считал, что бриты не могут пить коньяк.
— Я не очень-то и «брит»… — буркнул я.
Глаза мои смыкались, тело требовало покоя, но я его бодрил, и судя по отражению в зеркале, расположенному на противоположной стене, выглядел вполне прилично. После двух поллитровок и наполовину выпитой третьей бутылки это не казалось банальным.
— Компьютеры, процессоры — это… Так себе занятие. Открыл фирмы, закрутил, и они приносят тебе нормальные деньги. Это хорошо. А тунец… Бр-р-р… Это не прилично. Тем более с русскими. С этим надо завязывать.
— С чего бы это? — Вставил я. — С русскими можно иметь дело.
— С русскими нельзя иметь дело. Они скоро загнутся. Янки и Лиза точат на них зуб. Они ждали, что СССР вот-вот рухнет и готовили своего… э-э-э… Ладно… А он вздрогнул, как медведь и стряхнул с себя собак. И теперь собаки накинутся на него с особой яростью. Мы тебе найдём другое занятие.
Он поднял круглый коньячный бокал и направил его ко мне по дуге. Но его бокал встретился с моим в нужной точке, и они звякнули.
— Станешь моим зятем? — Спросил Миттеран.
Я вздохнул, вспомнив про «облико морале», ждущее меня со сковородкой дома.
— Понятно, — вздохнул папа Мари и хорошо отпил.
— В принципе, я не против, — промямлил я, мысленно видя в руке «облико морале» уже не сковородку, а топор, или острый ножницы для обрезания.
— Ну вот и отлично. Я сведу тебя с моим младшим сыном Жаном. Он помогает мне по Африканским делам. Там сейчас, такие любимые тобой, русские высадили свои войска. Надо помочь повстанцам оружием. Вложишь туда миллион, получишь три. Ночуешь сегодня здесь. Завтра обговорим подробности свадьбы. Мари тебя отведёт в твою спальню.
Моё тело сонно сказало: «Ну-ну».
Однако и Мари устала за этот долгий день так же, как и я, и вырубилась, едва коснувшись головой подушки.
* * *
— Наша служба и опасна, и трудна, — пропел Дроздов. — И на первый взгляд, как будто не видна…
— Ну, Юрий Иванович, — заныл я. — Хоть вы не подъёживайте.
Дроздов хихикал долго. Он покачивал головой из стороны в сторону и часто повторял:
— Ну, хулиган! Чистый хулиган! Надо же… Тебе же говорили на пол шишечки. А ты? Оженил дочь Миттерана!
Я протянул веником по его спине.
— Ну-ну! Осторожней! Без членовредительства! — Ойкнул он.
Но было видно, что Иваныч доволен по самую маковку.
— Значит, говоришь, поставкой оружия занимаются его младший сын и бывший наш гражданин, а ныне израильтянин Аркадий Гайдамак… Так-так…
— Ну и я, ваш покорный слуга. Десять миллионов вложил. Обещали вернуть тридцать.
— Ух ты и жирный гусь! — Рассмеялся Дроздов. — Пора тебя раскулачивать.
— Да я и так все деньги в страну вкладываю! — Возмутился я. — Отчёт… Всё до цента… Ни копейки…
— Да ладно, ладно… Шучу… Ты же знаешь, какие у нас шуточки. Деформация личности.
Иваныч вздохнул.
— Придумка твоя, говоришь, прошла? С отправкой оружия противоположной стороне?
— Похоже, они так и делают. Для них эта схема не стала открытием.
— Отлично, отлично…
Дроздов потёр руки и взял налитую мной кружку с малиновым взваром.
— Когда свадьба? — Спросил он.
— Через неделю, — проскулил я.
Глава 21
Мало того, что наша свадьба с Мари проходила в Елисейском дворце, так ещё папа Франсуа перед этим собрал журналистов и сделал официальное заявление о том, что Мазарин его официальная дочь и о том, что он разрешает ей взять его фамилию и завещает часть своего имущества.
Свадьба превратилась в грандиозный скандал.
Елисейский дворец испытывал осаду журналистов и киношников. Я был вынужден высаживаться на внутренней вертолётной площадке дворца. И даже в нём мы с Мари то и дело натыкались на как-то проникших на абсолютно закрытую территорию журналистов.
Свадьба проходила в зале приёмов. Вдоль трёх окон одной стены был установлен стол для родственников и молодожёнов, а в зале около двадцати небольших овальных столов для гостей. Восемь больших люстр, изображавших свечи, и настенные бра горели. Окна чуть прикрыты массивными бордовыми шторами, гармонировавшими с двухсотлетним ковром. Золотая лепнина сверкала, шампанское пенилось и искрилось в свете электрических свечей, лишь я сидел с тяжёлым сердцем. Хотя внешне улыбался, мать их ети.
Принц Филипп, почтивший своей персоной нашу свадьбу, подняв фужер с игристым напитком выразил в своём тосте надежду на дальнейшее взаимопонимание между Францией и Британией в