На фоне очень серьёзной борьбы с организованной преступностью у нас сложились очень интересные отношения с Сильвестром.
[1] ВВП — Взлётно-посадочная полоса.
Глава 18
Сильвестра пытались взорвать только после нашего с ним «знакомства» пятнадцать раз. Причём тринадцать раз инициировал подрывы я. Сергей Иванович стал сильно нервничать и как-то в начале 1992 года, после очередного на него моего «неудачного» покушения, напросился на встречу и обратился с нетривиальной просьбой. Для чего не погнушался приехать на территорию ЧВК «Берсерк».
Не отказавшись от бокала виски и тонко нарезанного салями (день приближался к полуночи), он отхлебнул сразу половину и, не закусывая, начал излагать.
Говорил он необычно эмоционально и почти не глядя мне в глаза.
— Проблемы у меня, Васильич. Сегодня снова пытались взорвать. Везёт пока. Но водилу придётся менять. Хоть и выживет, говорят врачи, но с ногами промается долго. Спасибо ты надоумил с Владика «крузаки» праворульные завезти. Вот справа снизу и рванули. Ты знаешь, не могу я сзади ездить. Бронеплита помогла. Да…
Он ещё раз отпил, поставил бокал на дубовый деревянный стол и снова налил. Я виски не любил и тянул коньяк, закусывая яблочком.
— Проблемы…
Он снова глотнул. Я пробарабанил пальцами по столу.
— Иваныч, не тяни кота за причиндалы. У меня режим. Сон не позже двадцати четырёх. Врачи рекомендовали.
— Мне нужна твоя помощь, Михаил. И даже не помощь, а… крыша.
Последнее слово Сильвестр выбросил отрывисто, словно решившись на отчаянный поступок.
— Но ведь я не бандит, Иваныч. А ты бандит. Я тебя не осуждаю. Это твой выбор. Но… Да и чём тебе моя крыша поможет, если тебя взрывают едва ли не каждый день? Ты просто сиди дома.
— Так они и дома меня достают. Один раз ведро с взрывчаткой с крыши до окна спустили и взорвали. Другой раз из миномёта виллу обстреляли.
Он снова выпил.
— Не в бомбоубежище же мне поселяться.
Я встал и подошёл к заснеженному со стороны улицы окну. Не знаю, чем, но мне нравился Сильвестр. Может быть своей фанатичной любовью к боевым искусствам? Может быть своим бандитским «робингудством»? Он помогал бедным, жестоко пресекал распри внутри «команды» и отстаивал своих не огульно, а по справедливости.
С моей ли помощью или самолично, но он достиг положения смотрящего по Москве, не будучи «вором в законе».
— Тебя не поймут воры, Иваныч, и выдадут тебе «чёрную метку».
— Тебя уважают, Михаил. И ты не мент и не гэбэшник. Ты коммерсант. Тебя давно пробили. Ты простой мореман, вовремя и грамотно подсуетившийся. Тебе просто удалось собрать команду единомышленников — спортсменов и ывших спецов. И за это я тебя ещё больше уважаю. Что не бросил своих, а подтянул к теме.
— «Хрена себе, 'просто удалось собрать!», — подумал я.
Я их воспитывал с пятнадцати лет. А кого и с десяти. Ежедневно. Я положил на них тысячи часов своей жизни! На каждого из трёх сотен! Которые сейчас участвуют в проекте оздоровления СССР. В моём проекте! С каждым в отдельности и со всеми вместе мы вели беседы о патриотизме и месте личности в строительстве коммунизма. Или хотя бы социализма. Месте и значении личности в истории. На всевозможных примерах.
В нашей школе разведчиков привилось написание коротких сочинений, которые в английских школах называются «эссе», на подобные темы. Мы из называли «размышлизмы». Они никак не оценивались. Просто многие лучшие из них зачитывались без обозначения авторства.
— А то, что ты сотрудничаешь с властями, то твоё право. Ты не красный, и не синий, и ментовской крышей не пользуешься. Сам под их пресс попадал, когда ещё не было у тебя вооружённых бойцов. Но в «стукачестве» замечен не был.
— Ты мне дифирамбы не пой, Сергей Иваныч. Поясняй, как видишь наше сотрудничество?
Сильвер замахнул остатки из бокала и потянулся за бутылкой, но та оказалась пуста.
— Виски больше нет, — усмехнулся я. — Там, между прочим, оставалось грамм пятьсот.
— Тогда хватит. Чаю бы…
— Вон заварник.
Я показал на тумбочку с разносом, на котором стояли чайные принадлежности. Мой кабинет в казарме не отличался особым комфортом и изысками кроме старинного дубового стола, который я приволок из клубного красного уголка. После того, как мы, споря, развалили кулаками стоявший здесь советский. Тоже, кстати, очень крепкий стол. Был.
Сильвестр плеснул себе холодной заварки и снова уселся в низкое кресло.
— Хочу вступить в твой фонд «содействия борьбе с организованной преступностью».
Я резко вздохнул и, поперхнувшись коньяком, закашлялся. Сильвер дёрнулся в попытке встать и «похлопать», но я остановил его ладонью.
— Ты в своём уме? — Спросил я, откашлявшись.
— А что?
— Во-первых, ты сам руководитель ОПГ и тебя хочешь, не хочешь, но за яйца вскоре возьмут. На тебе оперов висит, как на медведе собак. И как будет выглядеть наш фонд? Ведь он не мой. Там много тех, что от тебя под нашу крышу спрятались. Это предложение не будем даже обсуждать и извиняться за отказ я перед тобой не буду, потому что это просто вздор. А во-вторых тебя не поймут твои «коллеги по цеху».
— Я Михаил, давно хочу завязать, и ты видишь, что я сейчас больше занимаюсь коммерцией, чем разборками.
— Ну да… Когда извёл почти подчистую все группировки Москвы.
— Да не я это! Вот тебе крест! — Воскликнул Сильвестр. — Пару тройку, — да, я! Но не всех же. У меня столько бойцов нет.
— Ладно-ладно, — с ехидцей произнёс я. Типа — знаем-знаем…
На самом деле чистил город я, естественно, не афишируя о том, а наоборот, распространяя слухи о причастности Сильвестра. Чеченцев я тоже потихоньку списал на Ореховскую группировку.
— Ищи, кому выгодно, — сказал я. — А подгрёб всех оставшихся братков кто?
Сильвестр стёрбнул последние капли чая.
— Но что же мне делать? Мне нужна охрана.
— Тебе, Сильвер, надо уехать.
Он махнул рукой.
—