— Сейчас пойдёт — поедет.
— Но почему, Миша!
— А вы не понимаете?
Я не стал ждать его ответа. Конечно он всё понимал, но ждал ответа от меня.
— Процесс запущен давно. Мы на финальной стадии. Поезд подъезжает к разрушенному мосту. Локомотив, вроде бы, уже начал тормозить, но те, кто его толкают сзади, допихают вагоны к пропасти. Вместе со всеми, кто в этом поезде едет. Тот, кто в курсе про мост, пытаются спрыгнуть и отбежать, например, как евреи, за кордон. Эти ребята кипешь чуют всем спинным мозгом, а не только попой. А самые продуманные заранее построили ветки, отстегнули свой вагон и ждут удобного момента, чтобы свернуть на другие рельсы, отталкивая от себя локомотив. Ибо может рвануть котёл.
Дроздов смотрел на меня и внимательно слушал. Я помню, как уже в «духтысячных» мы сидели у него в фонде, и я говорил ему те же самые слова, что говорю сейчас в 1989 году. Ему всегда нравилось моё образное мышление.
— Это ты видел? — Спросил он.
— Это я знаю, — сказал я. — И не спрашивайте откуда.
— Что ты ещё знаешь? — Спросил он.
— Фамилии, имена, явки, пароли? Так вы и сами их знаете, Юрий Иванович. Стоит только снова начать контрразведывательное прикрытие высших руководителей.
— Мы начали. Ещё в 1985-ом.
— Вот. И вы же сами сказали: международный… что там? Конгресс? Фонд? Имя им легион! Диссиденты!
— И что с ними делать⁈
— Вы меня спрашиваете⁈
Дроздов опустил голову.
— Я, почему-то, надеялся, что ты знаешь рецепт лекарства.
Мне вдруг стало страшно. До дрожи во всех мышцах. До холода в груди.
— Я не доктор, Юрий Иванович! Не на того учился.
— А на кого ты учился? — Спросил он. — И главное, для чего?
— На кого, вы и сами знаете… А для чего? Для того, чтобы спасти СССР.
— И как спасти СССР? Ты знаешь?
— Возможно, да. Кое что.
— Например?
— По-моему всех диссидентов надо отпустить, а то и выслать из Союза. И Сахарова с Боннер. И ни в коем случае никого не впускать обратно.
— Всех выслать? Миша, там много хороших учёных и многие из них секретоносители.
— Секретоносители? — Я усмехнулся. — От кого секреты? Вы же понимаете, Юрий Иванович, что никаких секретов уже нет. Сколько я передал их вам? И половина там наши секреты.
— Так это и евреев надо отпускать…
— Так и отпускайте. Причём без пенсии.
— Мы не можем. Люди работали.
— Оставьте их пенсию в Союзе в Сбербанке на депозите. Многое из них вернутся. Будут пользоваться. Квартиры пусть сдают государству.
— Много уедет. Это удар по престижу, но я с тобой согласен.
— Престиж, это когда у тебя экономика сильная, армия и когда ты не боишься потерять престиж. Если хотя бы одно из условий выполнено — тебя уважают. Экономика Америки на ладан дышит, а ей на всех начихать. Высшему классу на всех начихать. Кризис их не коснётся, а если коснётся, пройдёт рядом. Они сами и есть кризис. Перед кем мы боимся потерять престиж? Перед теми, кто нас никогда не уважал и не будет уважать? А только вставляет палки в колёса?
— Чем заняться хочешь? — Резко спросил Юрий Иванович, снижая градус беседы.
— А мы надолго с вами расположились?
Дроздов посмотрел на настенные часы.
— Минут сорок ещё есть.
— Хорошо. Тогда я бы от кофе не отказался. С бутербродом.
Дроздов стукнул себя ладонью по высокому лбу и крикнул:
— Ребята, сделайте нам кофе в заварнике и бутербродов настрогайте.
Он часто употреблял это слово, «настрогайте», и по-доброму относился к подчиненным, потому его называли иногда «Папа Карло». Наверное, ещё и из-за его некоторого сходства с артистом, игравшем эту роль в фильме 1975 года. Бывший начальник нелегальной разведки любил своих кукол и относился к ним по-человечески. Он понял, что мне нужна пауза, чтобы собраться с мыслями и дал её мне.
Кофе с бутербродами принесли.
— Я понимаю, что Австралийская тема закрыта?
— Ну сам подумай. Как её можно было продолжать после твоей официальной «гибели»?
— Ну, да…Вьетнам тоже не для меня. Сразу, как советский специалист, попаду в разработку. Могу «вернуться» в аппарат ЦК. Я человек женатый. Надо устраиваться на берегу. Или переведите меня в Приморский комитет.
— Так. Понятно. Предложений дельных у тебя нет. Тогда поработаешь пока в аппарате на Лубянке. В аналитической службе. Почитаешь справки. Ещё раз вспомнишь всё. Подключишься к группе прогноза. Я с тебя не слезу, так и знай. Жду дельных предложений. Похоже, над сохранением СССР ты думал дольше и больше нас.
— Жену вызвать можно?
— Можно, Миша. Небольшую квартиру мы тебе здесь выделим, а дублёр твой в МЖК от ВБТРФ[1] квартиру тебе достраивает.
— Хрена себе! — Вырвалось у меня. — Как так-то?
— Как-как? Всё просто. Ты же, засранец, когда мы тебя вызвали, нырнул на дно, но с работы не уволился. Пришлось вводить дублёра. А тут твоя очередь пришла выходить в отряд МЖК, на стройку. Вот он и пошёл. В сентябре этого года сдаётся первая очередь дома. Две секции. Въедешь в трёхкомнатную.
— Да у меня же нет детей!
— Зато у дублёра двое.
— Но ведь это его квартира. Нечестно как-то.
— У него есть. И это его работа. Тебя обеспечивать.
— Ну не жильём же!
— А почему нет. Так было задумано. И он был давно в курсе этого. И почему стыдно. Ты на субботники и в ОКОД ходил баллы зарабатывать? Ходил! Право выхода в отряд заработал? Заработал! Где нечестно? Что он за тебя на стройке вкалывает? Так программу можно отрабатывать разными способами. Даже привлекая вместо себя классного специалиста. Гибкие условия. Сам же придумал.
— Спасибо ему. А мы с ним даже не знакомы.
— И не надо. Не рефлексируй.
[1] ВБТРФ — Владивостокская база тралового и рефрижераторного флота.
Глава 2
Я читал папку «Латвия. Народные инициативы.»
«…В 1986 году журналист Дайнис Иванс в своей статье в газете Literatura un Maksla („Литература и искусство“) призвал остановить строительство Даугавпилсской ГЭС, чтобы не допустить затопления заповедной долины реки и сохранить присутствовавшие там редкие виды растений и животных. Призыв