– Или выковала… – Микулка взял в углу вполне пригодную заготовку. – Кто может так начать, тот знает толк в ковке. Тут еще три точно таких же.
Жур подошел ближе к горну, и жаркое пламя высветило его жутковатое лицо в полутьме.
– Тварь несколько дней тут работала, – негромко сказал он, едва перекрыв голосом гудение пламени. – При такой сноровке сколько же мечей она могла выковать…
– Но не закопала же она их прямо здесь! – воскликнул Микулка. – Надо узнать, не выезжал ли кто из деревни с мечами.
– Не у кого узнать, все разбежались, – вздохнул
Жур.
– А ты? Ну, своим взором…
– Думаешь, я сразу не глядел? Если уж смерть Мякши проморгал, значит, тварь о моих способностях знает и может их обойти.
– Вот Ящер… – Микулка бессильно опустил голову.
– Погоди нос вешать, – упрекнул его Жур. – Надо ночь переночевать, а к утру выведаем, кто из деревенских пропал. Ни в кого чужого тварь вселиться не могла, поскольку из чужаков здесь были только мы и этот.
Волхв кивнул в сторону мертвого тела.
– Эх, Микула, чую я большую беду для Стражи. Я не могу далеко заглядывать в будущее и не знаю, много ли твоих друзей доживет до зимы.
– Надо эту тварь поймать и убить, – зло ответил Микулка.
Жур не ответил, просто вышел из кузницы под низкое серое небо.
– Я Мякшу хотел в ученики взять, – негромко сказал он, но вышедший следом Микулка услышал. – Может, так теперь и помру, ничего после себя не оставив. Ни меча, ни знания… Худо.
– Меня возьми, – не задумываясь предложил Микулка.
Он был зол за смерть Мякши, но подружиться они не успели, так что особенной грусти не чувствовал.
– Ты старый уже.
– Это я-то старый? – удивился паренек.
– Да. Тебе самому впору ученика брать. А еще вернее, детей рожать. В тебе полно собственных умений и знаний, причем совсем других, чем мои, а одно с другим смешивать – никакого проку не будет.
Микулка вспомнил про Диву.
– Погоди… – остановил он волхва. – Скажи, а где взаправду живут боги?
– Взаправду? – обернулся Жур. – Я же говорю, что в тебе много опыта. Другие до старости верят в сказочки про небеса.
– Но ты ведь знаешь правду? -Да.
– Ну так скажи!
– Иногда на простой вопрос ответить сложнее всего. – Жур вздохнул и пошел к колодцу, где лежал Мякша. – Боги рядом, можно рукой достать, но в то же время так далеко, что не многим смертным удавалось при жизни до них добраться. Если бы ты точно знал, что такое Правь, я бы тебе сказал, что они живут в Нави.
– Как эти твари?
– Я же говорю, что наши с тобой знания очень разные. Я часто молчу не от нежелания говорить, а от бессилия сказать понятно.
– Ну попробуй! Ты же знаешь, как для меня это важно!
– Явь и Навь – это два разных мира, совершенно неощутимых один для другого, но находятся они в одном и том же месте. Вот воздух, к примеру, ничуть не мешает тебе ходить, ты его даже не чувствуешь телом, но он ведь здесь. Просто по свойствам он другой, чем камень, вот ты и ходишь через него свободно. А через стену бы не прошел. Зато птицы умеют крыльями взбивать воздух в твердое и держаться на нем в вышине.
– А Навь тут при чем?
– Для жителейНави наш камень прозрачнее воздуха, а ты не замечаешь того, что может стать непреодолимой преградой. Мы живем в одном и том же месте, просто свободно проходим друг через друга.
– Как же тогда перейти Границу? – удивился Микулка.
– Ты когда на коне скачешь, воздух для тебя становится плотнее и превращается в ветер. Почти как для птиц.
– Значит, чтобы почувствовать Навь и увидеть богов, надо ехать на лошади еще быстрее?
– Намного быстрее, – усмехнулся Жур. – Но сила для такой скорости есть только в Камне. Если ты им владеешь, сможешь в любой миг по собственному желанию перейти Границу между мирами.
– Я его добуду, – твердо сказал Микулка. – Мне обязательно надо встретиться со Стрибогом.
Жур пропустил это мимо ушей. Он так умел – словно не замечал слов, которые сейчас не имели значения.
– Надо дождаться, когда деревенские придут в себя после испуга и воротятся, – сказал он. – Узнаем, кто из них пропал, а заодно схороним Мякшу. И надо ехать в Киев предупредить остальных. Теперь ведь каждый встречный может оказаться врагом – корчмарь, подающий еду, девка на сеновале или калика на пустынной дороге.
– Ого… – совсем расстроился Микулка. – Так это она и князю в голову влезть может? Или кому-то из воевод…
– Нет, – качнул головой Жур. – Белоян очень сильный волхв.
Солнце только взошло, поэтому стражи у киевских ворот крепко спали, пришлось будить. Наконец скрипнули створки, трое всадников с одной закладной лошадью выехали из города и неспешной рысью поскакали на север.
– А ты говорил, что дом никуда не годится. – Мара повернулась к Ратибору. – Целых трех коней дали! Теперь Ветерок пойдет закладным.
Волк ехал хмуро.
– Еще издеваются… – буркнул он. – Сейчас шли бы пешком до самого Чернигова. А у меня, между прочим, еще один домик в Таврике есть.
– С упырями вместо соседей, – хохотнул Ра-тибор.
– С такими соседями получше, чем с некоторыми друзьями, – совсем обиделся Волк. – Дом отобрали да еще издеваются!
– Какой же ты крохобор, – с улыбкой покачал головой стрелок. – Из-за какого-то дома…
– Тебе этого не понять, – зло фыркнул певец. – У тебя своего дома никогда не было.
Ратибор приумолк, видно, настроение к шуточкам поостыло.
Скоро кончилось редколесье и за спиной остались окрестные киевские деревеньки, дорога стала более отчетливой, хотя разбитые тележными колесами колеи сравнялись, оставив в подсыхающей грязи редкие следы конских копыт. Между дорогой и быстро густеющим лесом выросла зримая граница из буйного подлеска и травы, следом за которыми виднелись стволы столетних деревьев.
Мара чувствовала себя не очень привычно в новой одежде. Вообще мужские портки, рубаху и куртку она надевала впервые. И хотя для поездки в седле такой наряд был куда удобнее платья, но ткань очень уж непривычно давила складками и грубыми швами, облегая ноги и бедра.
В этих краях девушка никогда не была, поэтому подивилась густоте и буйству леса, но Ратибор с Вол-крм знали, что на трети пути до Чернигова кроны самых высоких деревьев поднимаются выше, чем десять княжьих теремов, поставленных один на другой. Они знали, что ветви таких великанов смыкаются и сплетаются на головокружительной высоте, создавая у земли вечную ночь со своими таинственными, никогда не видевшими света зверьми. Говорили, будто у этих зверей даже нет глаз – за ненадобностью. Ратибор в это верил, потому что видел на одном из постоялых дворов безглазую медвежью голову на стене.
Говорили, что эти звери имеют нюх, который позволяет за версту распознать жертву и выйти на ее след. Кроме слепых медведей, лис и волков, говаривали и о более странных тварях, например о жабах размером с буйвола и о дождевых червях, питающихся этими жабами. Но все равно в черниговских лесах нежити обитало куда больше, чем обычного зверья. Ра-тибор давно заметил, как старательно она сторонится людей, но объяснения этому не находил. Ну почему упырь, к примеру, не заходит в деревню, а нападает лишь на одинокие хутора? Ведь страху в нем нет и быть не может – значит, движет им что-то другое. Но в любом случае замечено, что троим через лес проехать гораздо проще, чем двоим, даже если среди путников – девка. А уж одному… Среди таких смельчаков были разве что великие богатыри, вроде Добрыни.
Но пока лес еще не был таким густым, а над головой синело освободившееся от ночных туч небо. Хотя для Мары хватало и этого – она уже опасливо озиралась по сторонам.
– Какие деревья огромные… – негромко сказала она. – В наших краях таких нет.
Волк только усмехнулся, он уже предвкушал растерянность девушки, когда через пару верст лес станет еще выше, а потом еще и еще. Он даже шуточки по поводу ожидаемой