Не знаю, как чувствует себя при этом мужчина, но для женщин такая ситуация крайне травматична. Женщины, оставшись одни в подобных обстоятельствах, ведут себя по-разному. Одни впадают в депрессию, пытаются понять случившееся, как-то объяснить, винят себя. Искренне не понимают, почему их предали, что они сделали не так. Это очень сильно раненные женщины, они нуждаются в поддержке, желательно специалиста, подруги здесь не очень помогут.
Случай из практики:
Валентину Сергеевну на консультацию привела тридцатилетняя дочь. Мать беспрерывно рыдала, была в подавленном состоянии, с трудом, испытывая огромную неловкость, рассказала свою историю. С мужем они прожили тридцать семь лет, «как все живут». Оба работали, растили детей, дождались внуков. Отношения между супругами были ровные, уважительные. Муж иногда выпивал, но сам этого стеснялся, каждый раз раскаивался и обещал, что «больше никогда ни капли», – до следующего раза. Работа мужа была связана с длительными командировками, и, как выяснилось позже, в далеком городе у мужчины подрастал сын. Когда парню исполнилось восемнадцать лет, его мать решила познакомить сына с отцом. Мужчина вначале растерялся, но потом обрадовался. Он год общался с сыном, помогал ему с учебой, трудоустройством, оставалось только представить нового родственника своей семье, надеясь на понимание жены и прощение «за давностью лет». Но этого не случилось. Женщина отреагировала крайне болезненно, выгнала мужа из дома, была близка к суициду. На момент нашей встречи со времени этой ситуации прошло восемь месяцев. Все это время женщина пыталась в одиночестве пережить свою боль, это ей плохо удавалось. Ее дочери стали опасаться за состояние психики матери, так как ни о чем другом, кроме предательства мужа, она говорить не могла. На нашей встрече ее мучил страх надвигающегося одиночества, она все время повторяла: «Я не смогу быть одна», и еще: «Лучше бы он умер, смерть легче пережить, чем предательство».
Сказать, что переживание страстей – это удел молодых, а к шестидесяти годам у людей нет повода для волнений, было бы опрометчиво. Если что-то случается в семье молодых супругов, можно побежать за советом к маме. А маме к кому бежать?
Смерть супруга по шкале стрессов Холмса – Рея оценивается в сто баллов, то есть как самое сильное из возможных переживаний. Подтверждаю. Видеть, как твой любимый человек, с которым прожил без малого сорок пять лет, уходит из жизни, не в силах справиться с неизлечимой болезнью, непереносимо тяжело. Нельзя показывать виду, как тебе плохо, ему-то еще хуже. Чуда не произошло. Все, конец, звенящая пустота. Мир пустой вокруг. Дети, внуки, друзья, работа, старенькая мама, которая требует внимания, не спасают. Это не моя жизнь. А моя где? Состояние нереальности происходящего. Знаю, что есть этапы переживания горя, их надо последовательно пройти, умудриться не застрять где-то на середине. Все понимаю, сама психолог. Но когда это твоя беда и твои переживания, никакой ты не психолог, а просто человек. Жить не очень хотелось, накрывало чувство постоянного недоумения: а что я здесь, собственно, делаю? В горе человек не должен быть один. Спасибо всем родным, друзьям, коллегам на работе. Помочь они особо не могут, но создают ощущение наполненности пространства, а это способствует возвращению к здравому смыслу и в конечном итоге к жизни.
Помню, в то время с утра до вечера проговаривала фразу: «У тебя теперь другая жизнь, ключевое слово жизнь». И держалась за эти слова как за спасательный круг. Другая жизнь. Я ее не выбирала, но я есть. Надо эту жизнь строить. Самой. Конечно, ушла с головой в работу, ввязалась на старости лет в очередную учебу, включила в свое расписание ежедневные физические нагрузки, дыхательные упражнения. Начались проблемы со здоровьем – отнеслась к требованиям организма с уважением, но без фанатизма. Друзья помогли освоить телесные восточные практики. Как-то все покатилось потихоньку, наладилось.
Прошло три года с тех пор, как я одна. У меня очень заботливые дочки, замечательные зятья, все готовы мне помогать, поддерживать. Спасает ли это от чувства одиночества? Нет. Время лечит? Не в моем случае. Ничего нельзя забыть, да и не хочется. «Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии», – так написал гениальный Бродский. Эти слова мой друг, потерявший несколько лет назад любимую жену, поместил на ее надгробии в виде эпитафии.
Страх перемен
Лет двадцать назад мне посчастливилось побывать в средиземноморском круизе. Вдвоем с мужем подобное путешествие мы себе позволить на тот момент не могли по причине недостатка финансов, мне одной был сделан такой царский подарок. Все было прекрасно, как в сказке: белоснежный лайнер, комфортабельная каюта, тренажерные залы, бассейны… По вечерам программа на любой вкус: концерт классической музыки, дискотека, выступление известных артистов. Такое разнообразие развлечений, что трудно было сделать выбор. Публика в основном солидная, респектабельная, средний возраст – немного за пятьдесят. В ресторане, где обедали пассажиры, располагался столик с особыми гостями. То, что они «особые», мы поняли по повышенному вниманию, которого удостаивались эти счастливчики со стороны капитана судна. Капитан ежедневно подходил к их столику, шутил, справлялся, все ли в порядке. За столиком сидели несколько женщин и мужчин, выглядевших соответственно своему статусу – уверенные в себе, неспешные хозяева жизни, излучавшие благополучие. Среди них была одна весьма пожилая женщина, которая явно выпадала из общего контекста. Что называется, не того поля ягода. Она постоянно носила одно и то же платье из кримплена образца семидесятых годов, яркое, в веселенький цветочек, на ногах – разношенные кеды. Это сейчас современная мода позволяет надевать кроссовки и кеды в любых жизненных ситуациях, включая торжественные случаи и походы в театр, а в то время это означало одно – у женщины больные ноги и ходить ей трудно. Путешествовала дама в одиночестве. Меня просто распирало от любопытства, так хотелось узнать, за что эта пассажирка удостоена высоких почестей, кто она такая. И кто оплатил ее путешествие, если по внешнему виду она человек скорее малоимущий, чем состоятельный? Я нашла повод познакомиться с Клавдией Ивановной (так звали пожилую леди). В свои восемьдесят два года она оказалась общительной и словоохотливой. Москвичка из простой рабочей семьи, Клавдия Ивановна и ее муж всю жизнь проработали на большом текстильном комбинате, получили от комбината просторную трехкомнатную квартиру (что было не редкостью в советские времена), поскольку в семье подрастало трое детей. Восемь лет назад муж умер. Взрослые дети давно обзавелись семьями и жили своей жизнью. Сын, по профессии военный, служил на Дальнем Востоке, женился на