– Зайцев, ты первый дежуришь, потом Климова будишь на смену, – прошептал Алексей.
– Так точно.
Оба егеря из старослужащих, еще довоенного призыва. Начинали служить немного раньше Алексея. Но он уже офицер, а они даже до капрала или фурьера не поднялись. Хотя служили честно, добросовестно. Воинская служба такая – от везения тоже кое-что зависит. Алексей уже несколько ступеней вверх прошел, а эти егеря так и остались нижними чинами. Но Алексей вовсе не выслуживался специально, не «лизал» руку начальству.
В армии у многих вырабатывается привычка засыпать быстро, практически в любых условиях. Есть возможность – спи, потому что неизвестно, когда еще подвернется случай отдохнуть, тем более по меркам военных действий условия, можно сказать, комфортабельные: крыша над головой, мягкое сено, а не голая земля. Ветер не дует, запах приятный – красота!
Алексей проснулся, как только светать начало.
– Климов, дозволяю спать, – распорядился Алексей.
Сам приник к маленькому оконцу. Видно было, как по улице прошел молочник, толкая тележку с бидонами молока. На сыроварню повез либо на рынок. В любом городке или селе был рынок для торговли продуктами. В селах и городах жители держали скот – коров, свиней, овец.
Потом появились первые прохожие. У немцев, особенно из небогатых семей, на ногах деревянные башмаки, при ходьбе издают своеобразный звук – постукивание. В России такой обуви не было. Сапоги у зажиточных, у бедняков лапти или поршни из заячьих шкур. Зимой валенки. У чиновников высоких рангов – башмаки. Деревянные башмаки носили в Германии, Дании, Голландии.
Наконец из дома, во дворе которого они прятались, вышла хозяйка, женщина лет сорока пяти. Для молодых такой возраст кажется почти старостью. Хозяйка повесила на веревку белье. Алексей осмотрел внимательно: нет мужского, только женское – кофты, юбки, панталоны. Уже хорошо, стало быть, нет в доме мужчины, постоянного жителя, который может оказать сопротивление и каким-то образом сорвать задание. А через какое-то время вышла молодая девушка, по возрасту сверстница Алексея, даже моложе. Не к ней ли ездит француз? В принципе, Алексею плевать на любовные отношения хозяйки дома. И, если женщины не окажут сопротивления, не станут кричать, их пальцем не тронут. Хотя с женщинами надо быть настороже, под влиянием эмоций их действия и реакции зачастую нетипичны.
До полудня наблюдали из укрытия. В доме только эти две женщины. Алексей обговорил с егерями детали захвата. Выйдя из конюшни, подошли к двери, Алексей осторожно потянул – не заперта, поддалась. А дальше уже решала быстрота. Первой на кухне оказалась та, что постарше. При виде егерей она замерла от неожиданности, потом раскрыла рот, желая закричать, но Климов уже закрыл ей рот ладонью, а Алексей прижал палец к своему рту: молчи, мол. Для убедительности показал боевой нож. У хозяйки глаза от ужаса большие сделались, закивала мелко и часто.
– Свяжи ей руки и в рот – кляп! – прошептал Алексей.
Из соседней комнаты тихое пение раздается. Та, что помоложе, поет, причем на французском. Вместе с Зайцевым подкрались к дверям – неожиданно они распахнулись, и на пороге показалась девушка. Увидев незнакомцев, она завизжала как сирена. Алексей ударил ее кулаком в солнечное сплетение. Визг сразу смолк, девушка согнулась и упала. Для Алексея бить женщин или детей неприемлемо, табу. Но сейчас положение было безвыходным: или ударить, заставив замолчать, или ножом по горлу. Для группы егерей они сейчас на вражеской территории и жалость испытывать не должны. Но какие из женщин враги?! Зайцев завел девушке руки за спину, связал. Потом засунул кляп в рот. Алексей сказал:
– Молчите, или мы вынуждены будем вас убить.
Женщина постарше кивнула. Видимо, поняла. Тогда Алексей обратился к ней:
– Вы ждете сегодня гостя?
После заминки кивнула. Уже хорошо, какой-то контакт.
– Кто он? Климов, вытащи кляп у нее изо рта. Если попробует кричать – убей!
Это для острастки, чтобы знала, что ей грозит в случае ослушания. Егерь вытащил кляп.
– Он ее воздыхатель.
И женщина подбородком дернула в сторону молодой.
– Она вам дочь?
– Найн.
– Кто он?
– Господин офицер, большой чин.
– Почему приезжает один?
– Мой дом маленький. Куда охрану девать? Мне и так приходится всю ночь слушать их безобразия.
Хм, похоже, хозяйке не очень нравится поведение постоялицы, или кем она ей приходится.
– Если вы нам поможете, мы сохраним вам жизнь.
– Вы хотите его убить?
– Ну что вы! Мы не на поле боя! Мы пленим вашего непрошеного гостя.
Хозяйка метнула взгляд в сторону девушки. Опасения хозяйки понятны. Егеря уйдут с пленным французом, если все случится по задуманному сценарию. Девушка утром донесет властям, и те арестуют хозяйку как пособницу врага. Алексей улыбнулся, кивнул хозяйке: дескать, решим проблемы.
– Я согласна. Но меня принудили!
– Конечно! Под страхом смерти. Зайцев, запри дверь на засов и встань у окна, понаблюдай. Только аккуратно, чтобы тебя с улицы не заметили.
Знать бы еще, во сколько офицер приедет. Четкого времени наверняка нет, после службы, а она не от офицера зависит.
Девушку перенесли на кровать. Она со страхом смотрела на этих диких русских варваров. А и пусть, нечего визжать, как дисковая пила. Это еще счастье, что не услышали соседи и не прибежали узнать, в чем дело. Иначе на самом деле пришлось бы «работать» ножами. Тогда и захват сорвется, чего бы не хотелось.
На печи стоял чугунок с похлебкой. Пахло аппетитно.
– Климов, посмотри, что там за варево. Пора перекусить.
Егерь запустил в чугунок ложку, отпробовал.
– Вкусно! Только постная.
– Поднимай хозяйку, развяжи, пусть угощает.
Вот чего не хватало, так это хлеба. Зато он был в шнобзаках. Получилось неплохо: ржаной хлебушек под хозяйскую горячую похлебку. Ели по очереди, потому что за улицей приглядывать надо. После еды Алексей поговорил с хозяйкой.
– Как француз придет, ведите себя как обычно. Ну, я не знаю – калитку откройте, дверь в конюшню, улыбайтесь. Убивать офицера мы не собираемся, заберем его с собой и навсегда исчезнем, как страшный сон.
Хозяйка кивнула в знак согласия. А куда ей деваться? Против трех вооруженных мужиков шансов нет.
Время тянулось медленно. Наконец за окнами раздался цокот копыт, стихший у ворот.