Тогда Аня заплакала. И все восемь человек тут же хором закричали:
– Первое покаяние!
– Покаяние беспомощности! – почти пропел Сергей Иванович.
Спустя еще десять минут.
– Нет, неправильный человечек, – смял красную фигурку Сергей Иванович, – он слишком маленький.
Спустя еще пять минут.
– Почему такой маленький?
Аня решила еще раз поплакать.
– Второе покаяние!
– Покаяние ошибок, – почти пропел Сергей Иванович, – не расстраивайся. Ты сейчас на таком простом примере убедилась, что стратегия твоей жизни ошибочная. Ты не уточняешь запрос к Вселенной и сталкиваешься с результатом. Сколько раз ты ошибалась в своей жизни?
Аня заплакала еще раз. Слезы хорошо скрывали необходимость оглядеть всех участников и отследить жесты лидера.
«Итак, на тренинге он дает игру без правил и приравнивает ее к жизненной стратегии. Уголовного здесь ничего нет, но, по сути, это злоупотребление доверием и манипуляция через эмоциональные качели. Хорошо, пойдем дальше».
Через час.
– Молодец! – прокричал на весь зал Сергей Иванович. – Наконец то, что нужно! Теперь возьми его на колени, ты вместе с ним будешь учить смысл слов.
Остальные участники подошли к шкафу и достали пластилиновых человечков высотой в полметра. Расставили стулья полукругом и с пластилинками на коленях стали повторять за своим учителем:
– Каждое слово имеет важный смысл. Повторяем! В каждом слове уже есть ответы. В слове «сознание» – со-знанием. Мы вместе со знанием! В слове «умение» – у-меня-есть!
Каждое слово расшифровывалось просто и примитивно.
Спустя четыре часа Аня сидела со мной в кафе, ругалась матом и выглядела, словно прошла всю чеченскую и сирийскую кампании.
– Слушай, я не готова туда еще раз идти.
– Аня, пожалуйста. Деньги платят же.
– Хорошо, но давай я возьму еще кого-нибудь с собой. И потом оставим его там.
– Наверно, вам надо будет меняться, как будто вы друг другу советуете. Ты сказала, где живешь?
– Да, в общежитии.
– Отлично. Тогда давай туда Яну внедрим с тобой. А потом Яна Макса внедрит.
– Хорошо.
– Что заметила?
– Ну смотри. Короче, у них секса нет. Женщина чует, когда между мужчиной и женщиной есть такие коммуникации. У них нет. Нет ни характерных жестов, ни обращений друг к другу. Ничего такого. Они не лечат рак или другие заболевания. У них пока ничего нет. Просто клуб. Понятное дело, если бы кто-то написал заявление, тогда да. Но никто не пишет, все верят.
– Как думаешь, если ты обратишься к Ольге и попросишь ее провести тренинг для тебя и твоих подруг, она согласится? Пусть она станет тренером, мама будет платить. А мы постепенно ее подведем к тому, что это все ерунда, – такой план. Может, так?
– Ты знаешь, я точно могу сказать, что Оля как мама. Она с гиперопекой. Она ухаживает за мужиком этим.
– Сергеем Ивановичем?
– Да, как за ребенком. Купила ему еды. Он ей жалуется все время.
– Ага, понятно. Слабое место выявили. Надо подумать, как его использовать.
– А что говорит внешнее наблюдение?
– А как раз сейчас придет Олег.
Олег – интересный парень. Он пришел к нам пять лет назад с экземой и нервными тиками. Над ним смеялись в школе, в вузе. Как правило, из таких выбирают жертв буллинга. И такие могут потом прийти в школу с ружьем. Но он успел попасть к нам и, силами всего центра, вполне восстановился, а после с нуля сделал группу по внешнему наблюдению. Олег был поразительно незаметным в школе, но применил это в профессии. Прошел курсы у следователей, что-то ему подсказали, что-то он придумал сам.
– Значит так, – Олег привычно уткнулся взглядом в стол, – она постоянно с ним, но ничего такого между ними нет. Наблюдали стабильно неделю. За это время зафиксировано, что она тратит на него свои деньги в кафе и столовых. Наличку еще подкидывает просто так. Но даже обнимашек никаких нет. Она как будто избегает прикосновений с ним. Гуляют вдвоем. Из того, что слышали агенты, – обсуждают ее мать и будущий бизнес. Еще обсуждали продажу квартиры.
– Учтем.
* * *
Ольга спустя пару недель, придя домой, не застала маму, как обычно, у дверей. Не встретила ее и на кухне. Сперва подумала, что мама может быть в гостях, но время было позднее. Оля заволновалась. Одно дело, когда мама караулит с жалостливыми глазами и преследует своими сетованиями, что она, дескать, в секте. Но мама исчезла – а ей стало только хуже.
Оля поднялась на второй этаж и постучалась в кабинет.
– Мам, привет. Что делаешь?
– Да решила прислушаться к твоим советам, творчеством занялась, вот рисую.
– А что рисуешь?
– Пейзаж по фото. Вроде получается. А может, и нет, но мне нравится.
Оля медленно подошла к мольберту и посмотрела на картину. Голубое небо виднелось сквозь бурые стволы деревьев. На переднем плане текла река, но еще виднелся нерастаявший снег.
– Весна…
– Весна, дочка. Весна.
Оле стало неуютно, ей хотелось попросить прощения. Но надо быть жесткой.
– Хорошо, что рисуешь! – почти прокричала Оля и спустилась вниз.
Она свернулась в клубок под одеялом и старалась не думать неправильно.
* * *
– Итак, теперь она заходит к вам в комнату, и вы выполняете все, что я вам говорил. В коммуникации отдаете инициативу ей. Не вы начинаете, а она.
– Да, вы знаете, сработало. Оказывается, надо немного отпустить.
– Да, пока существует вот это напряжение «мама плохая, она меня достает, а дядя хороший, он не достает» – конфликт будет всегда. Значит, надо убрать напряжение и не доставать. У нее тогда начинается встреча с совестью, скажем так.
– Что-нибудь узнали новое?
– Ну, тренинг адский. Но без секса. Они лепят пластилиновые фигурки, изучают слова, голосят. Вот, посмотрите видео.
– Бред какой-то, – сказала мама, – неужели это психология?
– Нет, это просто способ управлять людьми. Давать им игры, где нет правил. И оставлять за собой право правила назначать. Ну, так себе способ манипулирования, потому у мужика и немного людей. А вот разговоров о порче и эзотерике никаких нет. Значит, это персональное, некое тайное знание.
– Вы это, похоже, уже проверили?
– Мы кое-что уже пробовали. Но не получилось. Хотели дать ей собственный тренинг и так постепенно отвести от него. Вроде она лидер, а не он. Но она так похожа на вас. Тоже его жалеет. Так что мы изменили подход…
* *