На улице холодно и мерзло, в лицо дует противный ледяной ветер, из-за которого мои волосы принялись хаотично развеваться и хлестать по лицу, а я в свою очередь жмурюсь и терплю, потому что руки заняты. Боже, это слишком тяжело, лучше бы мне поспешить, ведь земля сырая, некуда коробку опустить, чтобы передохнуть. Давай, Рэйчел, терпи, и наверху, ну, может и внизу, тебе за это воздастся. Во всяком случае, хочется в это верить.
У кампуса много молодежи. Так как сегодня вечер возвращений, соскучившиеся друг по другу однокурсники разожгли костер, оделись потеплее и решили развлечься. Кто-то даже горячий чай в стаканчиках раздает. Вау, как благородно.
Хмыкнув в ответ своим мыслям, что и мне было бы неплохо согреться кипятком, ускоряю шаги и прохожу мимо одной из скамеек в шагах где-то двадцати от меня, не обращая внимания на громкий смех и гогот. Однако через секунду мои руки немеют, а дрожь, заставшая врасплох, собственно как и реплика, сорвавшаяся с чужих, незнакомых мне губ, вынуждает замедлить шаг и поежиться, в груди разливая липкую жижу – страх. Я слышала. Мне не могло показаться. Нет…
Сама того не осознавая, стою посреди дорожки, буравя кожаные носки ботинок, и кусаю до привкуса железа нижнюю губу. Молюсь всем богам и созданиям ночи, уговариваю себя не оборачиваться, боясь застать именно его, поскольку если я не стану оглядываться, то и, соответственно, не узнаю лицо носителя имени. Может, это не тот Эрик? Мало ли на земле Эриков! Это точно не он…
Но невидимая сила движет мной, невидимая, однако несдерживаемая – любопытство, – и я потихоньку, обливаясь холодным потом, мучаясь от спазма в желудке, почти оборачиваюсь полукругом к отдаленной скамейке с компанией молодых людей, как в это злополучное мгновение меня тянут на себя чужие ледяные руки. Я шумно вздыхаю.
– Ты чего так реагируешь? – сама же перепугалась Ханна, расстроенно изучая мои побледневшие щеки.
На смену спазмам и холодному поту пришел пожар в самом сердце; оно истошно орет, требует уйти, сбежать, возвести высокие стены, но самое главное – не оглядываться.
Натянув беспечное выражения лица, моргаю пару раз и позволяю себе расслабиться. Заткнись, сердце, просто заткнись.
– Ничего, – качаю головой я.
– Пойдем веселиться, пока твоя мама не приехала, а это, – с брезгливостью смотрит на книги в коробке Ханна, – мы должны спрятать, а лучше сжечь.
– Ты несправедлива к учебникам, Ханна, – замечаю я, плетясь в сторону общежития, – но «есть преступления хуже, чем сжигать книги. Например – не читать их».
Подруга, закатывая глаза, фыркает и пропускает меня в комнату первой, шумно захлопнув дверь за спиной.
– Когда-нибудь мир введет такой закон, где будет говориться, что зануды должны отсиживать пожизненный срок в тюрьме за свою чопорность. В тот день я напьюсь, – угрожает своими больными мечтами та, отчего мне остается лишь глухо смеяться.
– Ты просто не нашла свою книгу, поэтому и не любишь читать, – настаиваю на своем довольно спокойно.
– Я люблю читать! Я читала комиксы про Харли Квинн и Джокера.
– Великие классики только что тебя прокляли, – заклеив крышку коробки скотчем, выношу вердикт, на что Ханна только усмехнулась.
Она наносит на губы гигиеническую помаду и громко причмокивает, подмигнув мне левым глазом.
– Какая разница, если встретимся мы с ними все равно в аду. Им лично это в лицо скажу и в котелок ядом плюну.
– Ты невыносима…
– Скучать по мне будешь, Рэйчел, потому что, я уверена, в твоем городе все такие же задроты живут, как и ты, а я единственная у тебя зажигалочка, – нависает надо мной Фрейзер, показывая язык, точно малое дитя.
Я не контролирую эмоции, чертыхаюсь и резко щипаю ее за ногу, вложив в свою атаку всю силу.
– Потухни, зажигалочка.
На эту просьбу подруга не реагирует, а просто издевательски хохочет. Как и всегда.
Глава 7
Здание городской газеты Future time впечатляет своей современной конструкцией и неброским интерьером: здесь светло, просторно и чисто. Зеркальный потолок; не слишком большие и не слишком маленькие горшки с цветами и мебель в стиле хай-тек. Целых шесть этажей интриги, но некоторые из них сдаются в аренду.
Куда ни глянь, повсюду ходят туда-сюда, переговариваясь то ли друг с другом, то ли по гаджету, либо же с сами собой, люди в строгих костюмах, серые лица которых излучают профессионализм и хладнокровность.
Поначалу было неловко стоять посреди коридора, глядя на рабочую суету растерянными глазами, да и вдобавок, когда ты резко выделяешься на фоне остальных: среди серого и белого внезапно появилось синее.
Из синего на мне: свободное скромное пальто, а под ним теплая белая водолазка с джинсами. Я решила накрутить волосы, чтобы сделать легкие волны, однако, вопреки моим ожиданиям, вышло совсем не так, как это сделала блогер из интернета, потому, обреченно вздохнув, я собрала локоны в высокий хвост. По-моему, волны мне не идут…
Впрочем, плевать с высокой колокольни, поскольку я уже прибыла в здание газеты и прошу женщину за приемной стойкой помочь найти мне мистера Бенсона. Честное слово, я чуть глаза не закатила от того, как это дамочка на меня поглядела: видимо, она из тех, кто судит по одежке. Женщина лет тридцати попросила представиться и сообщить цель визита; и я с легкостью и даже с неким высокомерием поведала сотруднице основную часть истории, опустив подробности, которые, как мне кажется, ее совершенно не касаются.
Через пару минут меня попросили подняться на четвертый этаж и дождаться некую мисс Винсент. Делать нечего, я кивнула и прошла к лифту.
Четвертый этаж, по моему мнению, есть сердце всей газеты – именно здесь, сидя за компьютерами в уютных небольших кабинках, печатают тексты журналисты, именно здесь дизайнеры оформляют обложки и именно здесь, скорее всего, мне и предстоит работать.
Не сумев оторвать любопытных глаз от столпившихся у кулера с водой сотрудников, я переступаю с ноги на ногу и оглядываю огромное помещение, изучая сертификаты и тому подобные похвальные знаки почета на белых стенах.
Мистер Бенсон и папа не врали – газета преуспела, хоть и на плаву недостаточно долго. Ха, конечно, ведь Митсент-Сити настолько отдален от обыденного мира, что любое повседневное событие в жизни обычных людей для здешних представляется невероятной сенсацией.
– Рэйчел Милс, я полагаю? – спросил кто-то за моей спиной, тем самым заставив меня от неожиданности подпрыгнуть и обернуться.
Передо мной стоит высокая, как сахарный тростник, и такая же худая женщина с черными испорченными от постоянного окрашивания волосами, собранными в ровный пучок. У нее бледная здоровая кожа, длинный острый нос и высокие скулы. В глубоко посаженных глазах нет