— Понятно, зачем я вам понадобился?
— Нужда в тебе возникла.
— Какая, и у кого?
— У государства и у императора.
— У императора? Слушаю Вас, если это действительно правда⁈
— Правда. Вы ведь знаете о том, что Кроншлот восстал?
— Да.
— Ну так вот, император отдал приказ собрать команды штурма из обладателей дара, желательно боевого. Ваш не боевой, а защитный, что ещё более ценно для штурмующих. Дело в том, что Кроншлот необходимо захватить быстро и с наименьшими потерями и разрушениями, дабы показать мировой общественности силу нашей империи и не дать разрушить нужную для столицы крепость полностью или даже частично. В этом вся суть вопроса. Штурм обещает стать и сложным, и опасным, вы можете отказаться, но вы уже являетесь военнообязанным и имеете звание старшего унтер-офицера. Поэтому…
Долго я не думал, здесь мне всё сразу стало ясно.
— Я понимаю и согласен, когда мне требуется явиться?
— Завтра в девять утра, вот ваш пропуск и…
— Я не могу завтра в девять утра.
— Почему?
— Завтра в девять утра за графиней приедет броневик и увезёт её вместе с дочерью на военный поезд, на котором они уедут в Великий Новгород. Я обещал графине, что смогу им помочь сесть на него без происшествий, попутно охраняя. Я уже обещал и поэтому не смогу явиться в девять утра завтра.
— Вот как? — ротмистр помедлил, обдумывая только что полученную информацию.
Выходит, Ефим не врал, а реально завидовал, просто так Васильева не стала бы просить безвестного юношу ей помочь, вернее, стала бы, но не заботясь о том, где он станет ночевать. А барон не промах! Однако в свете будущего штурма, где он может погибнуть, это уже смотрелось не так радужно.
Ротмистр вновь внимательно глянул на Дегтярёва. Нет, барон явно понимал, что ему предстоит и чего это может ему стоить. Шрам его, сейчас почти заживший и бледный, невольно наталкивал на мысль, что носитель его побывал в разных передрягах и ещё одна добавит ему очередного опыта, хотя и может дорого стоить.
— Какие будут гарантии, что вы явитесь, пусть и с опозданием, к месту сбора?
— Моё слово!
— Принято. Вашему слову, барон, я верю. Возьмите бланк, желательно, чтобы вы успели приехать не позже двенадцати часов дня.
— Я постараюсь, если мне не помешают непредвиденные обстоятельства, но даже в этом случае я прибуду на место, пусть и с опозданием.
— Хорошо. Вот вам сто злотых на ближайшие расходы.
— Я не нуждаюсь в деньгах!
— Не горячитесь, барон, деньги нужны всегда. Купите на них того же шоколада, вам много придётся работать с даром. Эфир и оружие вам выдадут непосредственно перед штурмом. Более ничего вам рассказать о нём я не могу, потому как и сам не знаю.
— Я понял, учту, спасибо.
— Ну, что же, мне пора, желаю вам как можно дольше насладиться обществом графинь.
— Спасибо.
Ротмистр пожал мне руку и вышел из дворницкой. Вслед за ним вышел я и, поднявшись на нужный этаж, позвонил в дверь. Мне тут же открыли, и встревоженная графиня сразу начала осведомляться о теме моей беседы. Отсутствовал я недолго, от силы полчаса, и тем интереснее ей было узнать, о чём шёл разговор. Да ладно бы графиня, едва я посмотрел на Женевьеву, как сразу понял: вот кого по-настоящему интересовало всё, что со мной происходило, и о чём я разговаривал с ротмистром.
— Мне предстоит воевать на благо империи, ничего рассказать не могу, потому как мне всё объяснили в общих чертах. Намечается окончание подавления восстания, и меня попросили оказать помощь, так как я уже не раз её оказывал. Но я упросил отсрочку в прибытии до двенадцати часов дня, надеюсь, что ваш броневик не опоздает, и я смогу выполнить свой долг перед вами, Ваше сиятельство, и перед империей.
— Всё в руках Господа! Однако я рада, что вы останетесь с нами сегодня и проводите нас завтра. Относительно вашего решения оказать помощь государству, то это долг каждого гражданина — защищать свою страну. Разрушать и переделывать всегда проще, а вот защищать и сражаться, защищая, — это по настоящему святой долг! Благословляю вас на это, хоть и не имею на это право. Женевьева, барон Дегтярёв прекрасный для тебя выбор, если он выживет, — и, резко оборвав свою фразу, графиня ушла в гостиную, предоставив дочери самой решать, вести меня к себе в комнату или пойти за графиней. Женевьева решила привести меня обратно к себе.
О, как быстро пролетело время общения с ней! Мы болтали буквально обо всём, обсуждая классическую литературу, музыку, последние открытия науки, живопись, культуру, пока к нам в комнату не зашла графиня и не попросила меня пройти за гувернанткой в назначенное для меня место отдыха.
Я посмотрел на раскрасневшееся лицо девушки и, с великим трудом подавив в себе желание её поцеловать, начал прощаться. Приложившись к руке Женевьевы, я удалился, полный самых разных приятных впечатлений, стараясь не думать о том, что меня ждёт завтра.
В квартире, куда меня определили на ночь, жила пожилая дама, которая меня и накормила и, что называется, спать уложила на небольшой кушетке в малой комнате. Платой за гостеприимство она назначила подробный рассказ прошедших событий о восстании и спрашивала так долго и упорно, что у меня запершило в горле от долгого говорения.
Впрочем, эту неприятность старушка тут же залечила вкусным вареньем из лимонов и десятком творожных ватрушек. Отстала она от меня только тогда, когда я уже начал откровенно зевать, ради приличия постоянно закрывая рот рукой.
— Ой, да я заговорила вас, и на улице уже не стреляют почти. Пора бы и спать.
Я прислушался: и действительно за окном царила не только темень, но и глубокая тишина, очень редко разрываемая редкими гулкими выстрелами, как правило, издалека.
— Да, мадам, пора отдыхать, завтра мне предстоит очень тяжёлый день.
Пожилая мадам кивнула, и я отправился в другую комнату. Ночь, ко всеобщему удовольствию, не доставила никому неприятностей, спал я, правда, весьма беспокойно, но не от того, что переживал за события грядущего дня, а от того, что вспоминал и прокручивал в голове разговор с Женевьевой.
Образ девушки тут же всплыл у меня перед глазами. Одетая в лёгкое, подчёркивающее её тонкую фигуру платье, девушка выглядела очень привлекательно.