Убрав щит, я рискнул высунуться наружу и увидел совсем недалеко от себя бегущего к нам одного из оставшихся в живых из нападавшей троицы. Им оказался человек, одетый в студенческий мундир цветовой гаммы нашей же академии. Лицо его скрывала плотная повязка, над которой горели яростным блеском чёрные глаза. Мне он показался знакомым. В руке у этого деятеля оказался карабин, который он на ходу начал вскидывать, явно желая прикончить меня на месте.
Браунинг, зажатый мной в правой руке, словно сам собой вскинулся ему навстречу и, нажав на спусковой крючок, я произвел выстрел. Пистолет выплюнул три пули подряд, бежавший на меня содрогнулся от их попаданий, остановился, выронил из рук винтовку, схватился за грудь, недоумённо посмотрел на окровавленную ладонь и с неразборчивым криком на незнакомом мне языке рухнул навзничь, а я отпрянул за спасительную защиту стен.
— Фёдор, бежим! — крикнул мне Пётр, оттирая кровь с лица, и спотыкаясь, мы побежали в сторону лестницы, не обращая внимания на продолжавшуюся по нам стрельбу.
Пули защёлкали о стены коридора, либо впиваясь в них и застревая, либо рикошетом гуляя по всему коридору, но мы уже взбегали по лестнице на второй этаж.
Когда отгремели все три взрыва, и упал изрешечённый пулями бестолковый Вакабидзе, Блазовский добежал до стены и остановился возле двери, не решаясь запрыгнуть внутрь. Густав встал возле выбитого силой взрыва окна в самом дальнем конце здания и, подождав не дольше минуты, собрался и одним прыжком оказался в коридоре.
— Чисто! — заорал он, и Блазовский в тот же миг запрыгнул внутрь. Коридор, как и сообщил Густав, оказался чистым, оба студента, оказав ожесточённое сопротивление, ушли на второй этаж, спрятавшись уже там. Выкурить их оттуда не представлялось возможным, по мнению Блазовского, то же думал и Густав.
— У нас есть ещё две гранаты на трупах, — сказал Казимер подельнику, внезапно вспомнив, что они ещё могут дать жару этим укуркам-второкурсникам.
— Бесполезно! — ответил Густав, — даже если они ранены, то без боя не сдадутся, их двое, и нас двое, они хорошо стреляют и применяют дар. Вахтанг своё получил, позарился на юбку графини, перевозбудился, и теперь лежит в ожидании небесного суда, а нам надо уходить отсюда, мы только время теряем.
— Да, пусть теперь он там гурий трахает. Прикажешь уходить?
— Да, Вахтанга надо взорвать, чтобы не догадались, кто это, у нас, как раз, пара гранат осталась. Одну ему на лицо положим, череп разорвёт, пусть потом по клочкам идентифицируют, если смогут. Даже если и узнают, то много воды утечёт в Неве, и уже неинтересно никому станет выяснять, или не нужно.
— Понял, идём?
— Идём, ты взрывай Вахтанга, а я добью остальных.
— А эти в нас стрелять не будут?
— Посмотрим, им пока не до нас, боятся, что мы дальше пойдём, а мы по очереди друг друга прикроем, — и в подтверждение своих слов Густав выпустил весь барабан в сторону лестницы.
Пули с визгом и скрежетом отрикошетили в разные стороны, а они, выпрыгнув в окно, занялись каждым своим делом. Казимир, подбежав к Когану, нашёл гранату и, сжав её в руке, бросился к Вахтангу. Тот лежал ничком и, кажется, ещё был жив, но без сознания. Густав, выставив перед собой два револьвера, внимательно следил за окнами теперь уже второго этажа, но из них так никто и не высунулся.
Казимир, не рефлексируя по поводу дальнейшей участи картвела, просто взвёл гранату, сунул её ему под повязку и бросился бежать. Через пару секунд грохнул взрыв, и клочья мозгов, крови и черепной коробки Вакабидзе полетели в разные стороны, уничтожая его неразумную голову.
Чуть позже Густав двумя выстрелами прострелил головы их подельников, убитых в самом начале боя, и они вдвоём бросились прочь от здания, собираясь присоединиться к другим участникам нападения. Им вслед раздалось несколько револьверных выстрелов, но они почти сразу же забежали за угол здания, и стрельба не причинила им никакого вреда.
Глава 13
Бой в академии. Часть вторая
Забравшись на второй этаж, мы не смогли обстрелять оставшихся двоих анархистов. Грохнул ещё один взрыв, пригнувшись, мы переждали его, а когда рискнули вновь выглянуть в окна, то успели увидеть только убегающих прочь врагов. Постреляв для острастки им вслед, мы ничего не добились, а нападающие исчезли без следа. Расстреляв все патроны и сунув браунинг обратно в кобуру, я вместо него сжал в руке уже револьвер, раздумывая, что делать дальше.
— Пётр, посторожи, я в аудиторию нашу загляну, они там притихли, но мало ли… Распахнув дверь, я заглянул внутрь класса, ожидая чего угодно, но всё оказалось хорошо, правда, в меня полетел стул, от которого я еле успел увернуться, но это уже мелочи.
— Это я, Дегтярёв, не кидайтесь!
Меня узнали, и вместо стульев сразу же забросали вопросами. Откуда-то появилась Женевьева, которую я сразу и не увидел, она смогла спрятаться, как я ей и указал, а значит, она здравомыслящая девушка.
— Что случилось, кто напал? — спросила она, безошибочно поняв, что я из всех вопрошающих в первую очередь отвечу ей.
— Напали, не знаю кто, есть трупы, двое ушли, остались ещё нападающие, сколько, не знаю. Пётр в коридоре на охране. Выходить опасно, что творится в городе, не знаю! — односложно начал отвечал я.
Пробившись сквозь толпу, ко мне вплотную подошла Женевьева, сразу переключив всё внимание на себя.
— Ты ранен?
— Нет, всё хорошо.
— У тебя кровь на лице⁈
— Где? — я провёл рукой по лицу и увидел на ладони след от крови. — Это, наверное, от осколка, ничего страшного, бывало и хуже.
— Я знаю, но что нам делать дальше?
— Пока ничего, нужно находиться здесь и ждать помощи от полиции или верных императору войск, выходить опасно. Бандитов много, мы с Петром пойдём освобождать другие корпуса. Кто умеет обращаться с оружием? — громко выкрикнул я.
Тут в дверь стали заходить студенты из других аудиторий, что рискнули выйти в коридор и зайти к нам, и мой вопрос поглотил галдёж. Женевьева уж насколько отличалась от остальных: и барышня, и графиня, и красавица, однако её быстро оттёрли от меня перевозбуждённые и испуганные всем случившемся студенты, да она уже и не старалась держаться рядом. Всё, что она хотела — узнала, а остальное поймёт позже.
Мой вопрос, заданный всем об