Вскоре узнали, что нас привезли в лагерь, который располагался в небольшом городке Люккенвальде, в пятидесяти километрах к югу от Берлина. Он был одним из крупнейших в центральной Германии и назывался «Шталаг III-А». В нём находились военнопленные из всех стран, с которыми Германия воевала. Три дня мы провели в карантинном бараке, а затем, убедившись, что среди нас нет инфекционных больных, ввели в основной лагерь.
Лагерь Люккенвальде
Над входом стояла тёмно-серая арка с трёхэтажной сторожевой надстройкой. Это брама – главный вход в лагерь. Над воротами брамы из металлических прутьев была выведена издевательская для пленных надпись «Arbeit macht frei» – «Работа делает свободным». В общем, нам нужно было в плену работать, работать и работать. И только через адский труд мы сможем обрести свободу.
У брамы стоял дом для охранников. Часовой вышел из ворот, проверил документы и пропустил колонну внутрь. Нас поместили в ближайший пустой деревянный барак. Скорее всего это был не барак, а какой-то склад, поделённый высокой дощатой перегородкой на две части. Не прошло и часа, как наши голодные военнопленные отломали доски у перегораживающей склад стены, и из соседнего помещения стали вытаскивать большие картонные ящики. На ящиках были нарисованы большие красные кресты и стояли тёмные надписи на английском языке. Кто-то прочитал надписи и объяснил, что это посылки Международного Комитета Красного Креста, который находится в Швейцарии. Посылки предназначались военнопленным французам, англичанам, югославам, находившимся в лагере Люккенвальде. Вскоре перед каждой посылкой сидел пленный и набивал рот различными деликатесами. Уверен, что многим из них эти продукты даже не снились. А тут выпало счастье: ешь сколько хочешь и что хочешь.
В бараке стало тихо. Только слышался хруст зубов, чваканье и усердное сопение пленных. Я тоже достал картонный ящик гуманитарной помощи. Разодрал его быстро. В нём была копчёная колбаса, шоколадные конфеты, плитки шоколада, галеты, печенье, головки голландского сыра в целлофане, в кульках – урюк, изюм, разные крупы, всевозможные мясные, куриные, рыбные консервы и т. д. Я быстро поедал всё подряд, чувствуя, что скоро все эти посылки немцы отберут. Жевал, а сам прислушивался к внешним звукам. Увидел, что наши нацмены – казахи, татары, азербайджанцы – кроме того, что кушают, что хотят, ещё норовят спрятать кое-что из посылки у себя в карманах. «Ну, зачем они это делают? – подумал я – Ведь немцы скоро кинутся искать кражу из посылок, начнут всех подряд обыскивать». За воровство они строго наказывали – вплоть до расстрела.
Не успел подумать, как в дверь барака стали громко стучать и кричать некоторые пленные из нашей группы. Они звали охранников на помощь. Стучали наиболее трусливые пленные, которые боялись брать продукты из посылок, зная наперёд о суровой каре. Внешняя охрана барака всполошилась, вызвала дополнительные наряды с собаками. Наконец, двери барака открыли. Во двор хлынули пленные, спеша поскорее покинуть место воровства. Немцы выпускали пленных из барака по одному, по образованному ими живому коридору. Пробегая по коридору, каждый пленный получал резиновой палкой удар по голове. Мне, как и другим, досталось три сильных удара. В конце коридора, уже на плацу, немцы расставили пленных через три метра друг от друга. Затем, проходя по рядам с собаками, стали каждого обыскивать. Те, кто прятал в карманы консервы, пачки печенья и другие продукты, стали быстро их извлекать оттуда и незаметно бросать в сторону. Но немцы были начеку. Они подбегали к такому незадачливому пленному, били по голове и когда он терял сознание и падал, избивали ещё и ногами. Избитых стаскивали в отдельное место, где складывали их, как дрова, в штабели. В этой группе, кроме нацменов, было и несколько русских. Затем к штабелям из избитых пленных подъехала повозка, которую тащили шестеро пленных. В повозку погрузили избитых окровавленных людей и вывезли из лагеря.
Избиение полицаем
Немцы вызвали к месту происшествия иностранных представителей из лагерного комитета. Мы были построены и немцы, указывая на нас, сказали: «Смотрите, какие ваши союзники. Русские пленные украли и съели ваши посылки! Сорок посылок Красного Креста они разграбили. Они достойны вашего презрения!»
О том, что, что грабёж посылок из склада был подстроен самими немцами, я догадался позже. Они внедрили в нашу группу нескольких предателей, которые первыми сорвали доски стенки склада и начали грабёж. За ними полезли грабить склад и голодные пленные из нашей группы. Немцы, вероятно, до этого сами разграбили склад, а потом и инсценировали грабёж, чтобы всё списать на русских. Кроме того, они рассчитывали на серьёзный конфликт между европейскими пленными и русскими, но в этом не преуспели. Перед нами выступил француз – представитель комитета – и на русском языке с большим акцентом сказал: «Молодцы, ребята, что попользовались подарками, ибо вам, русским, их в плену не видать. Международный Красный Крест не выдаёт продовольственную помощь русским военнопленным, ссылаясь на то, что Советская Россия не подписала Женевское соглашение о военнопленных».
Француз был приветлив к нам. В заключение он заявил: «Мы весь свой дневной лагерный паёк передаём русским, которые находятся в Люккенвальде. Мы не голодны, нам хватает продуктов, что присылают в посылках из Красного Креста и из дому!» Наш староста группы от имени всех русских военнопленных поблагодарил француза за братскую помощь.
Стало темнеть. Нашу колонну быстро погнали по аккуратным узким улицам огромного лагеря, и вскоре мы упёрлись в новые ворота какого-то внутреннего лагеря, как потом оказалось – русского. Территория его была также огорожена колючей проволокой. На высоких столбах ограды были изоляторы, что указывало на то, что по проволоке, может быть, при необходимости пропущен электрический ток высокого напряжения. Я подумал, что такой заборчик легко не перемахнёшь.
«Это руссиш лагерь», – пояснил нам сопровождавший конвоир.
Перед тем, как нас завести внутрь, всех – уж в который раз – тщательно пересчитали. Нашу команду поместили в барак, в котором было отведено место для построения на вечернюю проверку его обитателей. Там же, ближе к трёхъярусным нарам, стояли дощатые столы, очень хорошо помытые и поскобленные до белизны. За этими столами пленные ели.
Выбрав место на втором ярусе нар и постелив на голые доски свою шинель вместо матраца, а под голову положив вещмешок, я уснул. Утром проснулся рано, ещё до общего подъёма. Хотелось есть. В запасе у меня не было ничего, что