Он хотел вытереть слёзы, но Авель снова ухватился за его запястья.
– Тогда айда искать родных! – проговорил он. – Мы накормим твоего сына.
– Если он ещё жив после вчерашнего обстрела… – огрызнулся плачущий Саша.
* * *
Но Авель уже бежал к упомянутому колодцу, и Саша заковылял следом.
У колодца они застали Мириам. Девушка со стоически спокойным лицом с чеканной меди ковшом в руке черпала воду и заливала её в огромный кожаный мешок. Крупный косматый зверь с чисто верблюжьей заносчивостью наблюдал за её манипуляциями. Она смотрела на Авеля со специфическим равнодушием крепко провинившегося человека. Словно это не она исчезла, пропала, испарилась и не выходила на связь почти полтора суток. Забыв про горести Саши и собственное неудовольствие, Авель уставился на бурдюк. Архаическая вещь, но до сих пор востребована. Рядом с ней огромный неприглядного вида верблюд кажется чем-то обыденным.
Наедине они пробыли недолго. После быстрого бега Саша едва мог дышать.
– Мой сын… ты не видела его?.. – выпалил он.
– Нет. Но этот верблюд мог его видеть.
– Мне не до шуток!
Мириам заткнула бурдюк деревянной пробкой.
– Помоги-ка. Мне надо закинуть это на верблюда.
– Послушай! Возможно, мой сын страдает. Я обязан выручить его. Моя жена…
– Мир Газы ещё более тесен, чем, скажем, мир Москвы. Твоя семья в руках у очень злых людей. Просто так их тебе не отдадут. Более того. Скорее всего, ты сам окажешься в плену без шансов выбраться. И последнее: не хочешь же ты устроить стрельбу в помещении, где находятся женщины и дети? Будет много убитых.
– Но я готов выкупить их!..
Мириам окинула его критическим взглядом.
– Надо подождать. Я как раз отправляюсь на встречу с одним человеком… Он детектив и как раз занимается такими делами.
– Я с тобой!
– Нельзя!..
– Можно! – огрызнулся Авель.
Он выхватил у неё из рук уздечку верблюда. Довольно грубый жест. Мириам вскинула брови.
– Где ты была? – прорычал Авель.
– Встречалась кое с кем, – холодно отозвалась она.
Они заспорили. Авель горячился. Мириам обливала его обидной холодностью. Хоть бы заплакала. Хоть бы покаялась. Сказала бы: так и так, была там-то и там-то. Так нет! Они выгибает брови дугой. Она сжимает губы в ниточку. Она отводит делано равнодушный взгляд. А Саша-губошлёп всё о своём бормочет. Собрался обходить палатки «Младших братьев» в поисках своего сына. Опомнился, ботаник! Скорее всего, его сын уже мёртв. Если не раздавлен потолком в каком-нибудь подвале, то продырявлен насмерть осколком. Если не убит осколком, то умер от кровавого поноса.
– Мириам, помоги! – взмолился Саша.
Он повторял эту фразу на всех известных ему языках. Готов был бухнуться на колени, и Мириам сдалась.
* * *
Мириам быстро шла между палаток, не выбирая дороги. Длинноногий Саша и быстрый на ногу Авель едва поспевали за ней. Вскоре к ним присоединился и Наас. Его окладистая курчавая борода бликовала, отражая лунный свет, словно была изваяна из какого-то полудрагоценного камня. Длинная туника, забавное подобие вафтана с широкими рукавами, портупея, сандалии на босу ногу, арафатка, кинжал и снайперская винтовка – живописный персонаж. Как старший в бригаде, Наас возглавил их шествие, и Авелю пришлось повиноваться. Указания Нааса всегда были прагматичны: туда не ходи – там ЦАХАЛ вчера накидал мин, сюда не ходи – свалишься в воронку, этот подвал приспособлен для незахороненных пока мертвецов, поэтому попридержи дыхание. Ну и так далее.
Они бродили около часа, расспрашивая встречных фаллахов и их жён. Наас расспрашивал палестинцев, используя турецкий язык и фарси. Немногие понимали его. Отвечали, оживлённо жестикулируя. Волнение нарастало. Авель заметил, как дрожат у Саши пальцы, как его ладони оставляют на оружии влажные следы, как часто он прикладывается в пластиковой бутылке.
Наконец они вступили в селение и двинулись по захламлённой грудами щебня и какими-то обломками улице. По обоим сторонам ряды полуразрушенных домов. На месте некоторых кучи каменного мусора. Мало ли они видели всего такого? Но почему же тогда Саша так волнуется? Эх, не наделал бы беды. Но вот перед ними разверзается вход в подземелье. Площадка перед норой – иначе не назовёшь – кое-как расчищена от мусора и обломков. Тут же расположен небольшой импровизированный мангал. Угли в нём ещё горячи. В воздухе витает запах жареного мяса.
– Метин вчера убил козла. Свежевал, жарил мясо, – тихо говорит Наас. – Американец заставил его разделить мясо на всех. Сам не ел. Всё женщинам отдал.
– Американец? Какой американец? – Голос Саши срывается и вибрирует.
– Такой американец, – голубоватые глаза Нааса смотрят насмешливо. – С татуировкой на руке.
Саша расспрашивает Нааса. Вопрос за вопросом сыплются на его пёструю арафатку, но ответов нет. Наас явно опасается последствий своих правдивых ответов. Странно также и то, что Наас говорит с ними только на ужасном английском, делая вид, будто не понимает ни арабского, ни иврита. Это и понятно. На языке, которым ты бегло не владеешь, проще соврать.
Они долго препираются на площадке у норы. Прислушиваясь к их спорящим голосам, Авель осторожно озирается. По обилию бытового мусора чувствуется долгое и постоянное присутствие людей. Воняет дизельным выхлопом: у входа в подвал молотит электрогенератор. Несомненно, в подвале есть люди. Несомненно, каждому вору в Газе известно, что эти люди вооружены и спуску вору не дадут, в противном случае генератора у входа не стояло бы.
– Там десять женщин. Много детей. Там американец, – говорит Наас. – Автомат на предохранитель!
Сказав так, Наас смелой рукой хватается за ствол Сашиного автомата, тянет на себя. Саша недостаточно ловок, и вот уже оружие в руках у Нааса. Он закидывает Сашин автомат за спину. Тогда Саша хватается за нож. Нааса это не смущает. Наас спокоен, потому что не верит в Сашины способности к рукопашному бою. Ах, как он не прав! Многочисленные стычки в тоннелях Газы, в темноте в безвестности сделали своё дело. Наас, конечно, часто находился неподалёку, но по-настоящему в рукопашном бою он Сашу никогда не видел.
– Американец, говоришь? Откуда здесь американец? Зачем? Он врач? – вопросам Саши нет конца, как нет предела его волнению.
Саша начитался статей о продаже людей на органы. Это у него идея фикс. Новый излюбленный невроз. Мириам смотрит на Сашу с жалостью. Авель снимает оружие с предохранителя. Мириам следует его примеру. На лице Нааса отчаяние, но тут появляется Яхо. В такой же широкой и длинной тунике, но без арафатки. Вьющиеся локоны немного запылены и оттого кажутся седыми. Волна волос спускает на