– Толик, иди сюда… – Ягубкин подозвал переводчика. – Скажи ему, что я приз оставляю для их крестьян. Их же затопило? На экскурсии жаловались, что беда в стране.
– Сань, ты что творишь? – Котов не успел даже осознать происходящее.
– Михалыч, я так решил и баста!
Куропятник, завидев какие-то разговоры на ринге, посчитал, что спортсмен и тренер поздравляют друг друга, только зачем им переводчик? Толик подошел к ведущему и сказал пару слов, от которых тот изменился в лице. Происходило нечто, не вписывающееся в сценарий награждения. Куропятник напрягся.
– Внимание, дамы и господа! Победитель боя принял беспрецедентное решение! Все призовые деньги Александр Ягубкин жертвует в Фонд помощи эквадорским крестьянам, пострадавшим от последнего разрушительного наводнения! – Зал взревел, будто победу одержал Кастильо, а сам Луис и его тренер Мануэль вернулись из своего угла, чтобы обнять щедрого победителя.
– Вы, русские, странные люди, но очень добрые. – Тренер Мануэль выглядел лилипутом, пытающимся обнять Гулливера.
«Ну, вот и всё, капитан Вася…» – побледнев, подумал Куропятник. Что-либо предпринимать было уже поздно.
* * *
Этот поступок советские спортивные функционеры Александру Ягубкину не простили. Его карьера после возвращения из Эквадора пошла на убыль. Может быть, это был тот редкий случай, когда донецкий характер – упрямый, гонористый и своенравный, помешал успеху – путь в Олимпийскую сборную строптивому донецкому боксеру теперь был закрыт.
Несколькими годами позже смутные перестроечные времена разрушили не только Советский Союз, но и большой спорт и судьбы спортсменов…
Александр Геннадиевич Ягубкин скончался в 2013 году и похоронен на родине, возле Донецкого моря.
Полк гражданской обороны
25 апреля 1886 года на Чернобыльской АЭС началась плановая остановка 4-го энергоблока для регламентного обслуживания. Параллельно с процессом уменьшения мощности реактора инженеры станции должны были провести исследование режима выбега ротора генератора для установления возможности обеспечения станции электроэнергией в аварийном режиме.
Цепь событий, произошедшая после часа ночи 26 апреля, привела к самой масштабной аварии в истории мировой атомной энергетики.
Взрыв реактора привел к невиданным до сих пор последствиям в густонаселенном районе Европы – от атомной станции до Киева всего сто километров по прямой на юг.
Размеры катастрофы – технические, экологические, научные проблемы, с которыми пришлось столкнуться, вынудили руководство страны задействовать максимально возможное количество ресурсов за последующие несколько лет. Главным активом в этой опасной и тяжелой работе были не деньги, не техника, не приборы, а люди. Ликвидаторы, судьбы которых сложились очень по-разному…
Донецкая область делегировала для устранения последствий аварии наибольшее количество ликвидаторов. Среди них вахтовым методом трудились горняки, милиционеры, медики, военные, пожарные, резервисты.
Донецкий полк гражданской обороны за всё время проведения работ на станции ни разу не покинул пределов тридцатикилометровой зоны отчуждения, базируясь в селе Рудня Еленецкая, неподалеку от Чернобыля. Фронтом работ для резервистов стала кровля 30-го и 4-го энергоблоков…
* * *
«На Чернобыльской атомной электростанции произошла авария. Поврежден один из атомных реакторов. Принимаются меры по ликвидации аварии, пострадавшим оказывается помощь. Создана правительственная комиссия». – Диктор Центрального телевидения СССР Дина Григорьева произнесла эти слова в эфире вечернего выпуска новостей 28.04.86, спустя шестьдесят восемь часов после взрыва. Диктор зачитала сообщение ТАСС ровным голосом и уложилась в четырнадцать секунд. С этого момента ключевым фактором для ликвидаторов стало время. Часы, минуты, секунды облучения…
Как и все советские граждане, Олег Семенов узнал о произошедшем в Чернобыле из программы «Время». Сухое официальное сообщение давало информацию о самом факте, но о его масштабах поначалу не было сказано ни слова.
Аварию еще не именовали катастрофой, в Киеве прошла Первомайская демонстрация, а спустя несколько дней, шестого мая, вся страна смотрела велогонку мира, проходившую на Крещатике. Телезрителей интересовали не столько успехи сборной Советского Союза в общем зачете, сколько Киевские улицы. Что там? Есть ли люди? Если гонку проводят, значит, всё в норме?
Десятки вопросов роились в головах людей, и причиной тому были явные противоречия между официальными новостями и «информацией с мест». В каждом коллективе находился человек, у которого в Киевской области жил родственник, друг, кум, сват, и все расспрашивали, узнавали, интересовались по привычке, не слишком доверяя корреспондентам Центрального телевидения.
– Говорю же, не сразу эвакуировали. – Инженер проектного отдела завода «Топаз» Сергей Давыдов сделал глубокую затяжку и выпустил тугую струю дыма, сбивая пепел с сигареты «Стюардесса» в консервную банку. – Ночью зарево малиновое стояло над реактором, а кум дома только форточки закрыл. Машка его в Припяти воспитательницей работает, так даже, говорит, детей в садик привели некоторые. А вечером 27-го уже автобусы пошли.
– Слышь, Серега, а сами они не додумались, что уезжать надо быстренько? – Начальник химлаборатории Олег Семенов живо представил себе яркое зарево в ночном небе над станцией и подумал над тем, что первое, что он спасал бы, если бы жил в Припяти, – это дочь и жена. Но Олег был дончанином. Его родной город радиоактивное облако не накрыло – ветер в те апрельские дни дул в другую сторону. Были, конечно, некоторые тревожные мысли, даже маме в Ростовскую область позвонил – мол, если что, приедем в станицу, порыбачу, малую раками побалую, но счетчик Гейгера каждый день показывал фон, равный естественному. Причин для опасений в Донецке не было.
– А ты смог бы бросить всё вот так, сразу? Взял паспорт и уехал. – Кисловатый запах дыма болгарских сигарет наполнил курилку, Давыдов компенсировал легкость импортного табака его количеством, потому тут же прикурил вторую.
– Смог бы. – Семенов на несколько секунд задумался. – Без сомнения, смог.
– Ну, так ты же человек образованный, военную кафедру окончил… А что подумает Машка-воспитательница? – спросил инженер Давыдов и тут же ответил на свой вопрос: – Правильно… Она подумает, что это её первая и, скорее всего, единственная личная квартира. О том подумает, что ни за что не оставит свои сапоги югославские и только что купленный цветной телевизор «Фотон». И плакать над добром своим будет всю ночь.
– Телевизор в могиле ни к чему. Надеюсь, хоть кум твой объяснил ей? – с некоторой долей иронии заметил Олег.
– Объяснил в очень доходчивой форме. Единственное, что ее успокоило, – что эта эвакуация только на пару-тройку недель. Не больше. Ну, месяц, максимум. Станция-то должна работать. К теще они уехали, в Одессу.
– Месяц, говоришь? Не думаю, не думаю… – Семенов пожал руку собеседнику и отправился в свою лабораторию.
* * *
Жизнь промышленного города и оборонного завода «Топаз» в течение следующего года менялась в такт жизни всей страны. Ускорение ушло на второй план после того, как в верхах решили, что