И вот, капитан, прошло двадцать пять лет. Четверть века. Много. И я снова попал в Баку. И конечно же, пошел на ту улочку, где была сапожная мастерская. Случилось так, что я увидел Ануш. Она жила в том же доме, с мужем и многочисленными детьми. Это была полная, низкого роста, немолодая женщина. Известно, женщины Востока стареют рано. Мне было сорок один год. Стройный, красивый, в форме. И она узнала меня, сказала: «Мирзо, зачем ты тогда убежал? Я сказала родителям, что на меня напали бандиты. Я искала тебя на другой день, ждала». – «Ануш, милая, – ответил я. – Мальчишек шестнадцати лет нельзя любить, только в двадцать шесть лет они достойны женщины». – «А я любила тебя», – сказала она. «Мы все равно не смогли бы остаться вместе. Отец никогда не отдал бы тебя за бедняка». Она спросила: «Где ты был, Мирзо?» Я ответил: «Далеко, Ануш. Я повидал много разных краев. Узнал многих людей. Теперь я строитель. Строю новую жизнь, при которой не будет бедных и богатых, а будут просто равные граждане». – «Да благословит тебя Аллах!» – сказала Ануш, и на глазах ее заблестели слезы… После, капитан, у меня было много увлечений. Но эта первая любовь – это как первый цветок персика, как рассвет, как утренняя роса.
Чирков с изумлением глядел на седого полковника. Морщинам было тесно на его лице, но глаза у Каирова были очень молодые и душа, кажется, тоже.
Вскоре пришел Золотухин. Поздоровавшись, он вопросительно посмотрел на Чиркова. Каиров подметил взгляд, сказал:
– Это мой помощник. Говори при нем откровенно.
– Дело пустяковое, – вдруг застеснялся Золотухин. – Но я подумал, что знать вам об этом следует. Мирзо Иванович, помните, вы интересовались Дорофеевой?
– Да, да. И сейчас интересуюсь.
– А еще помните случай со свиной тушенкой? Когда старшина Туманов упустил человека близ тайника. Так вот, сегодня утром Нелли с моим младшим сыном Алешкой пошла к портнихе. Это мать барабанщика Жана – известная мастерица Марфа Ильинична Щапаева. Вдруг видят они впереди пару. Офицер и Дорофеева. Офицер несет сумочку. Возле дома Щапаевой они останавливаются. Офицер передает сумочку Дорофеевой. Ну а здесь Алешка – мой младший, значит, – побежал на пустырь. Нелли погналась за ним. Потом смотрит, офицер один стоит. Видимо, Дорофееву поджидает. А когда приходит Нелли к портнихе, видит там Дорофееву. Марфа Ильинична поначалу смутилась. Но, однако, радостно: «Здравствуйте, дорогая, заходите». Словом, обычная женская трескотня. Нелли принесла отрез на платье. Стали разговаривать, туда-сюда… Алешка же – очень балованный парень. Вместо того чтобы тихо сидеть и ждать, пока освободится мать, он стал лазить по комнатам. И вдруг появляется с банкой тушенки в руках. Щапаева, понимаете, сразу изменилась в лице. Дорофеева тоже. Нелли Алешку ругать. Выяснилось, что банку он достал из той сумки, которую принесла Дорофеева.
– Что ты предпринял? – спросил Каиров.
– Еще ничего. Вот приехал сюда. Ясно, свиной тушенки там уже нет. Ее перепрятали. Но факт остается фактом, что поступает она через ваши каналы. Скорее всего из военфлотторга. Нелли запомнила в лицо того офицера. В случае чего она может опознать.
Чирков спросил:
– С Дорофеевой шел морской офицер?
– Морской.
– Вполне возможно, что это был Роксан. Интендант.
Каиров согласился с мнением Чиркова.
– Нужно будет проверить эту версию. Она наиболее вероятна.
Старшина Туманов проявляет инициативу
Взгляд квартирантки цепко, точно прожектор, ощупывает сантиметр за сантиметром, но сена на чердаке много, балок и перекладин тоже. А Ваня Манько – совсем еще маленький мальчик. Окаменел он с перепугу. Стоит, не шевелится. Полумрак заслоняет его. Полумрак – он добрый!
«Крыс на чердаке – до чертовой матери», – может, решает квартирантка. А может, вспоминает пословицу: «У страха глаза велики». И думает, что подозрительный шум ей померещился.
Она закрывает за собой люк. И по лестнице спускается в сени.
А Иван еще долго остается неподвижным. И мысли у него в голове что ни есть самые тревожные.
Кто эта женщина? В поселке ее никто не знает. Чужая она для рыбаков. Почему на чердак поднималась, в бинокль на батарею смотрела?
Проходит час, второй… Мальчишка понимает, что квартирантка – Ефросинья Петровна – уже давно ушла в школу. И старшеклассники сейчас под ее пристальным взглядом решают примеры по алгебре. Но боязно расставаться с чердаком Ивану. Куда пойти? Кому рассказать о своих догадках? Директору школы? А вдруг он в ответ:
– Ты мне, Манько, зубы не заговаривай. Отвечай, почему убежал с уроков?
Директор строгий. А голос у него скрипучий, словно рассохшийся пол.
Нет, к директору Иван не пойдет. К директору пусть девчонки обращаются.
Так и не приняв решения, с кем поделиться тайной, Иван распрощался с чердаком и вышел на улицу. Солнце уж давно миновало зенит и теперь нацеливалось на угол, где скала, темная – при таком освещении словно вырубленная из угля, – соприкасалась с линией горизонта.
Было около трех часов дня. Скоро с моря придут шаланды. Тогда можно будет обо всем рассказать матери. А мать Ивана, которую в поселке все запросто зовут Марусей, женщина рослая, на руку тяжелая. Она (если что!) эту разнесчастную квартирантку в бараний рог скрутит.
И вдруг Иван слышит – рядом на улице стучит мотоцикл. Мотоциклы редкость в поселке. Можно ли упустить такой случай? Через секунду Иван оказывается за калиткой. Он видит мотоцикл, на нем милиционера. Мотоцикл разворачивается возле магазина и замирает.
Старшина Туманов слез с мотоцикла. Несколько раз присел, чтобы размять затекшие ноги.
Мальчишка лет одиннадцати, стриженный наголо, в стареньком пиджачке, из-под которого гордо маячила матросская тельняшка, приблизился к Туманову и вежливо сказал:
– Здравствуйте, дяденька милиционер. Меня зовут Иван. Фамилия моя – Манько. Учусь в четвертом классе. А живу вон в том облинялом доме. Папка на фронте воюет, а мать рыбачит.
– Молодец, – сказал старшина Туманов, не понимая, для чего все-таки столь длинное вступление. И хотел было добавить: «Славный мальчик».
Но Иван перебил его:
– Дяденька милиционер, я вам должен заявление сделать.
От слова «заявление» повеяло чем-то родным и понятным. И старшина Туманов ласково кивнул Ивану: дескать, давай!
Иван рассказал, как убежал