Но мы уже начали получать удовольствие от свободы: не скрою, срывать с себя надоевшую тюремную робу и бросать в кузов грузовика чёрно-полосатые тряпки было чрезвычайно приятно. Всё полетело в общую кучу, которую потом наверняка сожгли.
Оказавшись внутри ангара, я увидел справа и слева от входа людей, стоявших рядом с кучами новых вещей, причём каждый со своей. Хозяева куч, стоя вдоль центральной линии ангара, образовывали некий коридор, сквозь который мне явно предстояло пройти. Чтобы никого не задерживать, пришлось начать двигаться вперёд, и по мере моего продвижения со всех сторон мне вручали элементы одежды: мужик слева дал мне футболку, мужик справа – трусы с носками, чуть дальше меня уже ждала вытянутая рука с рюкзаком. В общем, я получил всё, что требовалось для того, чтобы ничем не отличаться после прохождения коридора от солдата, который мужественно смотрел на меня с плаката на стене. На выходе меня встречали и приглашали пройти в другой автобус, где уже сидели такие же, как я, ряженые зеки.
Потом этот автобус, заполненный зеками, ехал долго. В конце концов нас привезли в заброшенный пионерский лагерь. Несмотря на близкую зиму и отсутствие отопления в полуразрушенных деревянных зданиях, нам приказали располагаться на ночь прямо на холодном полу. Кто-то попытался возмущаться, думая, что удовольствия на свободе только начались, но представитель ЧВК, ухмыльнувшись, сказал:
– Вас предупреждали, что условия в колонии покажутся пятизвёздочным отелем по сравнению с тем, что будет ждать здесь, на войне. Всё это ещё цветочки по сравнению с тем, что будет дальше. Многие от усталости легли спать, укутавшись в выданные им накануне спальники, так и не поверив до конца представителю «Вагнера».
…Выстрел в потолок из автомата Калашникова разбудил всех очень рано на следующее утро и был сигналом о том, что пора собираться в столовую. Наш первый вагнеровский завтрак был скромным, но даже он был гораздо лучше лагерной баланды. Сразу после него, почти не читая, мы подписали обещанный контракт с Компанией и получили автоматы с четырьмя пустыми магазинами, расписавшись в графе, где рядом стоял номер личного оружия. От того, что у всех в руках оказалось холодное железо, которое умеет стрелять, а те, кто его держал, не очень-то умели с ним обращаться, в животе предательски заныло. Нас снова предупредили, что отказываться теперь ни от чего нельзя и тренировочный лагерь вместе с инструкторами уже ждёт нас.
…Армейский городок с казармами и плацем для занятий строевой подготовкой, наверное, где-то всё-таки был, но не у нас. Я увидел лишь зимний лес с большой поляной. Мне показалось, что в этом лесу нет никаких условий для проживания. В лесу стояли лишь обледеневшие брезентовые палатки, внутри которых была такая температура, что вода в бутылках могла превращаться в лёд. «Ах, да, нас же предупреждали!»
– Есть те, кто попал сюда насильно? – спросил на построении командир полевого лагеря с пистолетом на поясе и окладистой бородой. В ответ все молчали, осторожно посматривая друг на друга.
– Раз таких нет, вас предупреждали, на что идёте… С завтрашнего дня будете тренироваться по двадцать часов! С четырёх утра до двенадцати ночи. Наши инструкторы научат вас всему, что нужно уметь на войне. Вы будете обладать уникальными навыками штурмовиков, которые вам вскоре предстоит применить на поле боя…
Командир полевого лагеря продолжал говорить что-то ещё по поводу дальнейшего расписания занятий, а я стоял и смотрел на высокие деревья вокруг. Глаза не видели их два с половиной года, и я физически ощущал свободу бескрайнего леса без всяких заборов. Свежий воздух будоражил лёгкие, а окружающий мир был исполнен яркими красками, как картина доброго художника. Спасибо всем, и особенно – этому художнику…
На следующий день ровно в четыре утра первый инструктор дал очередь в небо из АКМ, чуть не попав в один из тускло светивших фонарей над тренировочной поляной. Через пять минут все стояли на этой поляне, образовав подобие квадрата. Нам сказали собраться в четыре группы, примерно по пятьдесят человек в каждой. Бывшие зеки, приученные к порядку, удивительно быстро выполнили команду, распределившись непонятно по какому принципу. И каждой группе дали своего инструктора, который должен был стать у нас куратором.
Наш инструктор, видимо, обучил уже не одну группу до нас. Он поразил нас цветом своего красивого лица, скорее всего это был африканский загар. Во всяком случае, так мы подумали. Какую-то твёрдость и уверенность в нём заметили сразу. Она была и в том, как он говорил, и в том, как двигался. Это было по-мужски красиво, и нам захотелось стать такими же. Поэтому на первом же занятии мы стояли и внимательно вслушивались в то, что он говорил:
– …Вы все умрёте в первом же бою! Это обязательно случится, если не впитаете своими мозгами, включая спинной, те знания, которые получите здесь, на занятиях. Я научу вас всему, что умею сам. Если хотите выжить, то предупреждаю, что в нашей Компании жесточайшая дисциплина. Но она не такая бездумная, как бывает в армии. Нам плевать, умеете вы маршировать или нет. Нам пох…й на заправку вашего спального места, на плохо подшитые подворотнички и прочую чушь! Здесь мы создаём настоящих воинов. Вам придётся жить, спать и есть в грязи и на холоде. Без света и воды. И не просто жить, а выполнять боевые задачи, поэтому для нас главное, чтобы вы могли выполнять работу, которой мы вас скоро научим.
После этого мы сразу стали отрабатывать фирменную вагнеровскую стойку при стрельбе из автомата. Она отличается от армейской, где учат стоять полубоком, тем, что эта стойка фронтальная.
– При штурмах вы будете работать на коротких дистанциях. Из «калаша» с десяти-пятнадцати метров в вас попадут по-любому! Хоть как вы будете стараться уменьшить свой силуэт, всё равно это произойдёт. Разница в том, что у вас нет боковых пластин на бронежилетах и, стоя полубоком, вы открываете для поражения сердце. А стоя фронтально, вы подставляете грудь, которую защищает броник. Это может спасти вам жизнь. И вместо того, чтобы поехать домой в чёрном пластиковом мешке, вы поедете лечиться в