Тем временем после свержения самодержавия повсеместно стали создаваться органы самоуправления. Как правило, это были комитеты и советы. Их формирование происходило по социальному и по этническому принципу. Лидирующую роль в них играла местная элита, для которой эти меры воспринимались как переходные к установлению «национальной» (читай – этнической) государственности. Эти комитеты рассматривались как прообразы будущего политического самоопределения на этнонациональной основе. Вообще ситуация в России в тот момент была критической. Вот как ее описывал весной 1917 г. Питирим Сорокин, секретарь при главе Временного правительства А. Керенском: «Распад России начинается, и не на шутку. Финляндия, Украина и Кавказ провозгласили свою независимость. Независимыми объявили себя также Кронштадт, Шлиссельбург и многие другие районы в разных концах России. Даже группа анархистов, забаррикадировавшаяся на даче Дурново, и большевики в особняке Кшесинской имеют наглость называть себя независимыми государствами. Моя бедная страна разваливается на части. Вчера ко мне пришли несколько зырян (одно из названий народа коми – В.Т.), жителей севера России, попросивших, чтобы наша газета провозгласила независимость Зырянской республики, и предложивших мне стать президентом новой республики! Безумие овладевает умами всех»[151].
Вообще П. Сорокин довольно глубоко анализировал ситуацию и программы разных групп и партий, которые получили хождение в это «безумное время». В 1917 г. он издал брошюры «Автономия национальностей и единство государства», а также «Проблемы социального равенства», в которых разобрал категории нации и национального. Этот его взгляд заслуживает изложения как еще один вариант понимания «национального вопроса» (этот термин уже был в ходу с подачи европейской социал-демократии) в России.
«В ряду вопросов, горячо и страстно обсуждаемых теперь, чуть ли не первое место принадлежит национальному вопросу и проблемам, связанным с ним. Такой факт неудивителен, но удивительно то, что спорящие нередко едва ли и сами знают, из-за чего они ломают копья… „Что такое национальность? Каковы ее элементы? В чем ее отличительные признаки?“», – задавал вопрос приват-доцент Сорокин. По его мнению, публицисты, ученые и теоретики вполне правильно видят в нации или в национальности не метафизический принцип, не какую-то таинственную «вне и сверхразумную сущность», а группу или союз людей, обладающих теми или иными признаками, иначе говоря, объединенных той или иной связью. Одним из таких признаков, по мнению многих лиц, является «единство крови», или, иначе, единство расы. Уже в те годы, т. е. столетие тому назад, П. Сорокин пишет: «В наше время нет надобности подробно критиковать это мнение. Оно давно уже опровергнуто. Достаточно сказать, что теория чистых рас оказалась мифом; их нет, как нет, например, и специально немецкой или английской крови… В мире же людей указываемый признак единства крови и единства расы как критерий национальности решительно не годен (выделено мною – В.Т.)»[152].
Многие исследователи, отмечает П. Сорокин, видят отличительный признак национальности в единстве языка. Люди, говорящие на одном языке, принадлежат к одной национальности, таково основное положение этого течения. Данная теория национальности едва ли не самая популярная и самая распространенная. Однако от этого она не становится еще истинной. И после ряда примеров он делает вывод, что «на почве одного языка нельзя построить здание национальности». По его мнению, таким признаком не может быть и религия, ибо люди, относящие себя к одной национальности, сплошь и рядом исповедуют различную религию, и наоборот, люди, принадлежащие к одной религии, сплошь и рядом являются представителями различных наций. Не является искомым признаком и общность экономических интересов, так почти всегда экономические интересы русского рабочего меньше противоречат экономическим интересам немецкого пролетария, чем русского капиталиста. Не могут быть искомыми признаками нации и единство правящей династии или, как указывают многие, «единство исторических судеб». «Но, может быть, искомым критерием служит единство морали, права и нравов! Увы! Нет! Кому же не известно, что разница между русским крестьянином и русским барином в этом отношении гораздо большая, чем между русским барином и немецким аграрием». Не может быть основой национальности и единство мировоззрения, единство философии, ибо «мировоззрение русских социал-демократов и немецких социалистов или немецких философов и русских философов нередко сходно, а по национальности они относят себя к различным центрам и теперь стоят во враждебных нациях». Таким образом, культура не есть основа нации, национальности (у Сорокина нет различий в употреблении данных слов).
Есть еще попытка установить понятие и сущность национальности путем подчеркивания психологической природы этого явления, – отмечает Сорокин, т. е. национальность – это «осознание своей принадлежности к определенному политическому телу», вызываемое различными причинами – религиозными, экономическими, правовыми, единством языка, исторической традицией и т. д. В отдельности ни одна из этих связей не есть национальная связь, а вместе взятые, они противоречат одна другой. Теория не дает определения, а потому и ее приходится отвергнуть. И таким образом, «в процессе анализа национальность, казавшаяся нам чем-то цельным, какой-то могучей силой, каким-то отчеканенным социальным слитком, эта „национальность“ распалась на элементы и исчезла. Вывод гласит: национальности как единого социального элемента нет, как нет и специально национальной связи». При всем тотальном негативизме Сорокин все-таки оказывается прозорливым, делая вывод, что в подходе к определению нации самое главное и, возможно, единственное – это личностная самоидентификация.
Сущность национального вопроса Сорокин сводит к проблеме социального неравенства, разновидностью которого является неравенство национальное по отношению той или иной нации в целом или ее отдельных представителей. И если устранить из «национальных причин причины религиозные, сословные, имущественные, профессиональные, бытовые», то из национальных ограничений не останется ничего. В духе современного социального конструктивизма П. Сорокин пишет: «Перефразируя слова Архимеда, можно сказать: „Дайте мне эти факторы, и я различным их сочетанием создам вам самые различные нации, начиная от бесправных судр и кончая полноправными браминами“. И наоборот: „Отнимите эти факторы, и без них вы не создадите никакой национальности“. Вывод из сказанного тот, что национальность представляет сложное и разнородное социальное тело, подобное „бутерброду“ в химии, которое распадается на ряд социальных элементов и вызвано их совокупным действием».
Таким образом, на сто лет раньше автора этой книги, написавшего статью «Забыть о нации»[153] и предлагавшего демонтировать термин из арсенала научной аналитики, этот выдающийся социолог пришел к выводу, что поскольку термин «национальность» описывает разнородные по своему составу, сборные из разных компонентов группы, то его следует удалить из терминологии социальных наук! Но тогда что предлагал этот ученый по части российского проекта? По его мнению, спасение России было «не в национальном принципе, а в федерации государств, в сверхгосударственной организации всей Европы, на почве равенства прав всех входящих в нее личностей, а поскольку они образуют сходную группу, то и народов. Каждый,