– Ему голову хотели косой снести! – выпалил Блистанов.
– Думаю, в агонии и в болевом шоке от нанесенных ломом ран он перевернулся. Если раны на спине, значит, он сначала упал, оглушенный, ничком, – заметила Катя. – В агонии перевернулся на спину: видите, на фото он лежит навзничь. Возможно, он кричал от боли… И косой убийца совсем не промахнулся, нет… метил острием прямо в челюсть, в рот, заставляя его замолчать.
Катя содрогнулась. Симура… его отец… на снимке черная от копоти, наполовину обугленная масса с изуродованной головой… Катя на миг закрыла глаза, отгоняя видение. Гектор накрыл ее руку на столе своей ладонью.
– Судебные медики действительно не пришли к однозначному выводу насчет причины смерти, видите, в заключении отмечено: «Содержание углекислого газа в сохранившихся тканях превышает девять процентов». Гибельная доза при пожаре, – продолжила Катя. – Но патологоанатом отмечает и возможность острой кровопотери. Елисеев прощался с жизнью страшно, истекая кровью и горя одновременно. По поводу давности смерти – тоже неопределенность: сутки-двое. Есть еще справка метеопрогноза тех дней. – Катя вновь пролистала файлы в ноутбуке Гектора. – Дождь, оказывается, шел неоднократно. И возможно, вовсе не он прекратил горение… Оно само остановилось, сожжена оказалась лишь та часть тела, куда попала воспламеняющая жидкость.
– Да, полыхает там, где солярка или бензин. – Гектор кивнул. – Я такое видел на Кавказе и в Сирии… Выходит, и погода – не ориентир.
– Побочный фактор, Гек, – сказала Катя. – Весьма навредивший исследованиям одежды, изъятой у Серафима. – И она пролистала файлы, ища экспертизу. – Выводы: на одежде мальчика обнаружена кровь первой группы, именно первая группа у его отца. У самого Серафима четвертая группа. ДНК, судя по выводам, они не смогли идентифицировать из-за «поврежденной структуры и многочисленных посторонних примесей ДНК живых организмов».
– Влага. Опер Кроликовод снова нас не обманул, а насчет примесей – если мальчишка бегал по лесу, спал на дерне, в хвое – там же живности мелкой полно, ее ДНК. – Гектор вновь кивнул. – Все сходится.
– Не все, даже на первый взгляд, – возразила Катя. – Даже на мой не столь опытный взгляд, Гек. Но я чуть позже расскажу про нестыковки. Итак, протокол осмотра места происшествия весьма тщательный, с большим количеством снимков двора и дома, комнат. Но… никаких упоминаний в нем о согнутом гвозде калитки. На фото просто распахнутая настежь калитка крупным планом – и все. Правда, указано: внутри, на участке в метре от калиточного бетонного столба, – осколки стекла. А за калиткой на расстоянии метра – фрагмент отсутствующего дерна на земле, рыхлая влажная земля. Насчет пули тоже ничего нет. И неудивительно: ее же не нашли тогда в стене. Баллистической экспертизы нет, Арсений нас предупредил. Сам осмотр начался в шесть вчера, и час окончания не указан. И повторного осмотра в дневное время полиция в доме ведьмы и на участке не проводила.
– В июле темнеет поздно, пахали они до ночи, отрабатывали все. А насчет пули, почему они ее на заметили… – Гек усмехнулся. – Я ведь гвоздь похожий уже встречал. Но и я сначала просто решил его выдернуть. Ты, Катя, об него могла пораниться в калитке. Когда местные менты вкалывали на месте убийства, они сновали туда-сюда, из дома во двор, обратно. Входная дверь дома была нараспашку, на нее и внимания не обращали, ведь следы взлома отсутствовали. А находившееся за дверью вообще никто не видел. Запирали дом уже в темноте при свете фонариков. Кто выщерблину в старой стене рассмотрит?
– Вместо баллистической имеется подробная почвоведческая экспертиза. – Катя открыла новый файл. – У крыльца валялись лопата и мотыга. На них не обнаружено следов крови, но на лезвиях нашли глину. – Далее Катя процитировала по тексту экспертизы: – «С большим содержанием сильвина». Эксперт пишет: лопатой и мотыгой обрабатывали почву с сильвином. Но во взятых образцах с участка Елисеева и из фрагмента сорванного дерна и травяного покрова возле калитки сильвина не обнаружено, почва совершенно иного состава. Лично я про сильвин никогда вообще не слышала, – честно призналась Катя. – Теперь о результатах осмотра дома внутри, обеих комнат. Фотографии крупным планом – и судите сами, обстановка не нарушена, хаос вполне житейский: на столе посуда, тарелки, бутылки из-под водки и коньяка.
– Батарея, – хмыкнул Гектор. – Квасил самурайский папаша капитально на своей Круче. Но где пузырь из-под шампанского? Самурай упоминал: купили они вроде и шампань в супермаркете.
– И никаких следов пойманной или очищенной рыбы. – Катя открыла панорамное фото большой комнаты. – Ни жареной рыбы на сковородке, ни плавников, отходов, чешуи в тазу или ведре.
– Успели съесть и выбросить, на участке сор закопать, – предположил Полосатик-Блистанов.
– Удочки в углу приткнулись. – Гектор кивнул на фото на экране ноутбука.
– На снимке комнаты за перегородкой – раскладушка, на ней матрас, подушка и постельное белье. Там спал Серафим. Полиция наверняка и белье изъяла тогда, но экспертизу не проводили, – заметила Катя. – Пятен крови визуально не обнаружили и не стали отправлять криминалистам. А на диване, где спал Елисеев, постельное белье отсутствует.
– Спал пьяный, не раздеваясь, прямо в одежде, – констатировал Блистанов.
– Логично, – согласился Гектор. – Они из съемного гостевого дома от Аксиньи в чем есть удрали с пацаном в пенаты, туалетную бумагу и то позабыли в горячке, не до постельных принадлежностей было мужику.
– Но для мальчика они нашлись, – заметила Катя. – Согласно данным экспертизы, на бутылках, поверхностях мебели – следы отпечатков Серафима, фрагментарные, и второго лица. ДНК обоих – отца и сына. Понимаете, у Елисеева эксперты не смогли снять образцы отпечатков пальцев – руки же огонь повредил. Но полиция сделала вывод: раз ДНК обоих, выходит, и отпечатки тоже их двоих.
– Логично, – вновь согласился Гектор.
– Перейдем теперь к нелогичному. Весьма странному, – объявила Катя. – Чистосердечное признание и протокол допроса Серафима Елисеева.
– Это первое, что я отсканировал для вас! – воскликнул Полосатик-Блистанов. – Он признается в убийстве папочки.
– Да. Но какими словами, оцените текст чистосердечного признания. – И Катя зачитала со скана: – «Я, Елисеев Серафим, года рождения… ученик пятого класса школы номер… города Тарусы, чистосердечно признаюсь и глубоко раскаиваюсь в следующем: я убил своего отца Елисеева Г. И. во время ссоры из-за бытового конфликта. Отец был сильно пьян и начал меня избивать. Я вырвался и убежал во двор, а он погнался за мной, но споткнулся и упал, пьяный. И я ударил его ломом по голове сзади, а потом начал бить его ломом по спине. Он, еще живой, перевернулся, и я ударил его косой по голове. Схватил канистру, облил его и поджег». И это текст, написанный одиннадцатилетним школьником? «Бытовой конфликт», «начал меня избивать»,