— Гриша, что ты ребят держишь, им поспать надо, дорога впереди тяжёлая, — перебила мужа тётя Галя.
— Сейчас пойдут, — отмахнулся от неё дядя Гриша, — я только им сказать хочу, что наше поколение виновато в том, что на Украине поднял голову фашизм. Наши отцы ему хребет сломали, а мы дали ему восстановиться и убить их внуков. Ну что же, теперь наша очередь биться с фашизмом. Вот вас провожу и поеду… — махнул Григорий Иванович рукой куда-то в пространство. — А пока идите спать.
Тётя Галя разбудила ребят в час ночи. Быстро собравшись, они сели в машину и двинулись следом за машиной хозяев дома. Вскоре остановились в соседнем с больницей квартале, и дядя Гриша пошёл на разведку. Вернулся он с неутешительными новостями.
— У входа в больницу стоят на посту два пса в намордниках. Не дадут Петьку вынести. Я звонил Изабелле Авраамовне, она говорит, что у неё нет ключей от чёрного хода, да и нет надежды, что и во дворе не стоит дозор.
На некоторое время в машине воцарилась тишина, которую первым нарушил Павел:
— Я придумал. Оставляем тётю Галю в машине, вы, дядя Гриша, ложитесь на носилки, мы вчетвером с Богданом несём вас в больницу. Он объясняет на входе, что наш украинский патриот может погибнуть от аппендицита, и ему требуется срочная операция. Мы заносим вас в отделение, там меняем на Петьку и выносим его, мол, отправили в другую больницу. Тётя Галя садится рядом с Богданом и показывает нам дорогу из города, чтобы мы попусту не петляли, а вы утром уйдёте домой. Надеюсь, врач найдёт, где вас спрятать.
— А как Галина одна останется ночью на улице? — стал возражать дядя Гриша.
— Молчи, отец, останусь, не девушка, такси вызову по мобильнику. За меня не переживай, мне теперь ничего не страшно.
На том и порешили. Богдан сделал круг и с разгону остановился у подъезда больницы.
— Хлопцы, — закричал он охранникам, не вылезая из машины, — у ликарни хтось е?
— Е, а що?
— Та у нас тут така справа. Гуляли с хлопцами, и раптом одному дуже погано стало. Мабудь вмирае, надо его швыдко до ликаря. Крычить от болю, страшнэ! Мабуть, аппендицит.
— Нэсыть, — ответили охранники и двинулись к машине.
— Та ни, мы тут уси, як гулялы так и прыихалы, — остановил их Богдан. — Давайте, хлопци, тягните цього бидолашного.
Ребята вчетвером быстро выволокли из машины стонущего изо всех сил дядю Гришу и понесли его в больницу, а Богдан устроился поболтать с охранниками.
— А если он нас сдаст? — спросил Слава. — Он же хохол, с ними заодно.
— Не сдаст, во-первых, потому что не все ещё деньги заработал, а, во-вторых, его отец работает у нас. Я ему об этом намекнул, когда договаривался, — если вдруг чего, папаша у нас в руках.
— А что, его там караулят? — удивился Рома.
— Эх, Рома, никогда тебе с твоим правдолюбием не стать миллионером. Блеф в любом бизнесе дело святое! — ответил Пашка, затаскивая носилки с дядькой на второй этаж здания больницы.
— Вы от Галины Александровны? — спросила вышедшая к ним навстречу доктор.
— Да, Изабелла Авраамовна, — ответил, садясь на носилках, Григорий Николаевич. — Мы так решили обмануть стражников, которые стоят при входе. Я на место Петьки, а его ребята унесут. Как он?
— Ну, вы и выдумщики, — мелькнула улыбка на скорбном лице врача, — идёмте…
В палате, где лежал Пётр, было довольно светло: прямо напротив окна стоял яркий уличный фонарь. Однако и в этом неярком свете было видно, как страшно изуродован лежавший неподвижно парень. Его лицо было покрыто уже не белой пеной лекарства, а коркой ожога, руки, лежавшие поверх простыни, были в огромных ссадинах и начавших желтеть кровоподтёках. Одна рука и обе кисти были загипсованы. Представить себе, что это их весёлый неунывающий друг Петька, было невозможно.
Доктор подошла к раненому и тихонько позвала:
— Пётр!
Ответа не последовало, и она сказала:
— Он спит. Сегодня открывал глаза, пить попросил, но мы ему опять снотворное укололи, чтобы боли не мучили. Давайте его осторожно на носилки, а вы, Григорий Иванович, идите за мной в ординаторскую, там поспите.
Ребята, боясь потревожить раненого друга, осторожно положили его на носилки и, накрыв с головой простыней, понесли на выход.
— Накройте его одеялом, чтобы не мёрз. Он в одной рубахе, да и ту с большим трудом на него натянули.
— Перевязку ему делать? — спросил Слава.
— А вы умеете? — удивилась доктор.
— Да, я в интернатуре, специально для медицинского сопровождения приехал, и материал для перевязок у меня с собой, — ответил ей Слава.
— Ну, что же, коллега, это хорошо. Конечно, перевязки нужны, у него шов на груди. Идёмте, я вас провожу, — сказала Изабелла Авраамовна.
Она первой вышла на крыльцо и строго сказала стражникам:
— Зачем вы пропустили этих граждан? Они пришли не по адресу, им в вытрезвитель надо было ехать, а они его сюда притащили. Раз вас сюда поставили, надо внимательнее следить за порядком, иначе придётся вашему начальству доложить, что вы пренебрегаете своими обязанностями.
Она была так сердита, что стражникам даже