– Ладно, погорячилась, – примирительно ответила Книжуля. – В общем, Адель, если резюмировать, то мы с мышью можем думать что угодно на этот счет… Но в конечном итоге решение принимать именно тебе. Слушай себя.
– А что если внутри слишком много всего говорят? – горько улыбнулась я. – И как правило прямо противоположные вещи.
– Тогда слушай свои представления о правильном, – серьезно, без обычной иронии ответила Сара. – О том, какая ТЫ. И как именно такая, как ты, должна поступить.
Мареллина хотела было что-то сказать, но нервно вздохнула, помяла и тотчас расправила платьице. А после просто кивнула, поддерживая подругу.
Еще некоторое время мы посидели, сменив тему на более привычную и безопасную. Например, о том, что нам предстоит не только увеличение количества выпуска зелий. Но и расширение их ассортимента. Удастся попробовать новые рецепты из Сарочки!
Спустя часик я попрощалась и пошла спать.
И думать.
И чем дальше, тем больше я приходила к тому, что про ситуацию необходимо рассказать Одару. В конце-концов, именно об этом по факту у меня и просила леди Ревенс.
Так что я расскажу.
При всем моем сочувствии к малышу Рею, Марель была права, и оставлять на свободе его мать было нельзя. Мало ли, к чему в этот раз она решит прибегнуть? Добровольных-то жертв уже не предвидится…
Но я все равно попрошу… а вернее спрошу, будет ли возможность спасти ребенка от участи, которой боится его мать.
Засыпала я именно с этими мыслями.
Они бродили по голове, просто лениво плыли, без каких либо попыток решить, как именно я стану исполнять свою задумку.
Наверное, я просто устала.
⁂
А утро… утро началось с сюрпризов.
– Моя госпожа, проснись, – в хрупкий утренний сон ворвался высокий, потусторонне гулкий голос леди Мириам. – Ты нам нужна, Адель.
– А? – я села на кровати, потирая глаза и пытаясь сообразить, что именно понадобилось мертвой даме. – Что случилось?
– На территорию поместья проник очень сильный маг с группой людей, – отчиталась леди. – Это событие попадает в регламент, согласно которому я должна известить главу рода.
Сон с меня слетел просто молниеносно!
– Что?!
– Так вот, согласно все тому же регламенту, мы должны уничтожить нарушителей, а потом уже докладывать. Но так как это Одар Ибисидский, я решила заменить очередность действий.
– Одар проник в поместье с сообщниками?
Звучало очень странно.
– Да, и все маги. Но кажется, основной их профиль – чары искусств. Собственно, поэтому все живы…
Словно в подтверждение, из-за окна раздался струнный перебор, а после глубокий баритон пропел:
– О, неприступная красавица-а-а…
Стихи оборвались и, судя по отрывочным звукам, начался ожесточенный спор. Кажется, заказчику не нравилось…
Выбравшись из постели, я набросила халат и метнулась к окошку.
Перед моим домом, на вымощенной круглой площадке выстроилась группа музыкантов: два трубача, лютнист, барабанщик с крошечным барабаном, который выглядел так, будто его позаимствовали у мыши, и мужчина в широченной шляпе.
Судя по всему, тот был дирижером – он держал в руках листы с нотами и что-то вдохновенно бубнил, переворачивая страницы.
И вокалистом. Так как откашлявшись, он снова завел что-то про красотку. Неприступную.
Чуть в стороне, как ни в чём не бывало, стоял Одар. Он выглядел до безобразия довольным собой, облокотившись на фонарь и скрестив руки на груди.
Боги, не мог же он решиться на ТАКОЕ?! Или мог?..
– О нет, – выдохнула я, прижав пальцы к вискам.
Как только я показалась в окне, Одар заметил меня и, расплывшись в широчайшей улыбке, торжественно помахал рукой.
– Музыка! – громко скомандовал он.
И она грянула!
Серенада.
О, леди из лавки, где травы шуршат,
Твой взор, словно солнечный луч из палат,
Как звон колокольный, как песни рассвет,
Такого виденья в миру́ больше нет.
Когда-то в пансионе в одну из девушек с последнего курса влюбился младший сын местного лорда. У него не было денег и титула, но была гитара, красивый голос, харизма и бездна обаятельной наглости.
Потому он периодически приходил под окна нашего пансиона и пел.
Слушали все. Даже наставницы млели, мне кажется.
Но сейчас… сейчас все было по-другому!
Я снова во все глаза уставилась на Одара. Он невозмутимо глядел в ответ.
А солист продолжал надрываться за Ибисидского!
Твой гнев – грозы далекий набат,
Он режет, как нож, задевая закат.
Но даже в упреках есть нежности свет,
Манящий, как вечности тихий привет.
Как только солист взял высокую ноту, подчеркивая драматизм стиха о «тихом привете», я чуть не вздрогнула от этого… искусства. Проклятый мэр выглядел абсолютно довольным, как кот, объевшийся сливками. Он, похоже, даже наслаждался происходящим.
Музыканты старались, надо признать.
Трубачи старательно выдували мелодию. Барабанщик с микроскопическим барабаном старался выбить ритм так сосредоточенно, будто от этого зависела его жизнь. Лютнист терзал несчастный инструмент с таким энтузиазмом, что струны жалобно звенели.
Прости меня, леди, верни мне улыбку,
Душа без тебя словно книга с ошибкой!
Позволь мне исправить, позволь доказать,
Что со мною ты больше не будешь страдать.
Я не выдержала. Закусила губу, чтобы не расхохотаться в голос, но плечи предательски задрожали от сдерживаемого смеха.
Одар, увидев мою реакцию, ухмыльнулся шире. Да как у него совести хватает! Этот человек решил, что серенада, подкрепленная мини-оркестром и этими текстами, убедит меня… в чем? Забыла о «брачной ночи»? О его целях?
Тем временем, в финале каждого куплета трубачи устраивали что-то вроде фейерверка из нот, а лютнист явно экспериментировал со звучанием. Вот сейчас изобразил трель, которая больше походила на крик умирающего павлина.
И в этот момент случилось неизбежное.
В этот момент внизу распахнулась дверь террасы прозвучал Сарочкин голос. Громко и очень проникновенно:
– Одарушка, дорогуша, ежели шо, я знаю в столице хорошего мозгоправа.
Музыканты на мгновение сбились. Одар обернулся, недоверчиво подняв брови, но, кажется, не обиделся.
– Сара, ты сегодня как никогда остра, – произнес он с оттенком смешка, чуть поклонившись в сторону книги. – Но, видишь ли, мозгоправы тут не при чем. Это зов сердца.
Сара медленно закатила нарисованные глазки и ответила с нажимом:
– Зов сердца? А я вот зову к здравому смыслу!
Одар, которому, казалось, было всё равно на любые замечания, повернулся к музыкантам. Несколько слов, жест рукой – и они с заметным облегчением начали собираться. Подхватив свои инструменты, они поспешили за ворота, где стоял большой экипаж. Через минуту вся команда скрылась из виду, словно этого представления и не было.
А сам Ибисидский двинулся к гордо парящей в воздухе Саре, которая деловито спросила:
– Признайся, ты специально искал самых худших? Помнится, мой четвертый муж всегда говорил, что главное это вызвать в своей женщине сильные эмоции. Не обязательно хорошие.
Одар остановился, демонстративно сложив руки на груди.
– Надо сказать, что у них были отличные рекомендации, – невозмутимо заявил он.
– А что сам не пел? – уже гораздо более миролюбивым голосом спросила Книжуля. – Возможно, это произвело бы впечатление!
– Вас жалел. Вокал является моим антиталантом. Но свою мысль надо было как-то донести, а потому вот… заказал.
– Стихи тоже не сам писал, надеюсь?
– Нет, я только примерно обозначил тему… Сам я могу написать смету на реконструкцию магического квартала в столице. Хочешь?
– Нет. Ладно, пойдем уж… Адель точно скоро спустится.
Да, спущусь. Здесь было без вариантов – вдруг мэр, дабы меня мотивировать, вновь позовет еще не уехавших музыкантов?
Но когда одевалась, я очень надеялась, что данное представление – единственный сюрприз от Дара.
Но ошиблась…
Глава 7
Быстро одевшись, перед выходом из комнаты я остановилась возле зеркала и окинула внимательным взглядом своё отражение. Закрутила волосы в узел, пробежалась пальцами по всем корсажным крючкам, и расправила складки на подоле. Домашнее платье выглядело простовато для таких гостей, но тратить же время на поиски чего-то