Наибольшие опасения вызывало состояние всего двух человек: мужчина очень сильно ударился головой, и сейчас лежал без движений, да женщина с переломами ног. Возле них теперь неотлучно находилась Аои, постоянно разговаривая с обоими. От её страха в самом начале нашего «приключения» не осталось и следа, где-то глубоко внутри она определенно перешагнула на иной уровень мастерства. Остальные пассажиры забились каждый кто-куда и ждали помощь. Периодически кто-то да подходил к стенам или разбитым окнам и всматривался, вслушивался в темноту в ожидании спасения.
Внезапно раздались голоса, тьму тоннеля прорезали лучи прожекторов, неужели помощь подоспела?
— Спасатели, — хрипло проговорил Кэнджи, — наконец-то.
К шуму шагов и голосов добавились резкие металлические нотки, они начали пилить вагоны. Снопы искр начали проникать к нам, что заставило по-новой вспыхнуть панике.
— Мы погибнем, — раздался женский крик, — они и нас разрежут.
— Прекратите, — пришлось повысить голос, — отойдите в угол, сейчас спасатели откроют двери.
Спустя кажется целую вечность, рев специнструмента стихает.
Слышны команды: «Готово, тащи клинья!». Стальные двери, такие неприступные для нас, наконец открылись с ужасным скрипом. Яркие лучи фонарей били по глазам, ослепляя, но это была та самая, долгожданная помощь.
— Осторожно, выходите, — раздались голоса сотрудников специальных служб. — Кто может идти сам — проходим по одному. Ребята, заносите носилки!
Я выхожу один из последних из вагона. Возле соседнего, в отличие от нашего, почти никого нет. Лишь пара человек на немые вопросы устало качает головой. На стеклянной двери отчетливо виден кровавый след — очевидно, не всем повезло так как нам.
Покачиваясь, медленно бреду в указанную спасателями сторону, жмурясь от яркого света и морщась от боли в ребрах, когда эмоциональное напряжение ушло, они сразу напомнили о себе.
Кто-то подхватил меня под руку, я механически благодарю, вот уже и свет в конце тоннеля. На мгновение я будто слепну, слышу, как меня передают следующему помощнику. Промаргиваюсь, зрение понемногу возвращается. Я поднимаю глаза на спасателя, держащего меня за руку, и вздрагиваю. В испачканном сажей и грязью шлеме, в черной спецовке без опознавательных знаков стоит не кто иной, как Мураками Кэзуки. Его глаза, обычно полные циничного презрения, расширены от шока не меньше, чем у меня. Мгновение мы стояли, замерев, как статуи, но Кэзуки пришёл в себя первым. Его хватка на моей руке не ослабевает, но становится жестче, почти враждебной.
— Вы не ранены, — его голос стал снова металлическим, без узнаваемых интонаций, — Не задерживайте эвакуацию.
Он буквально протаскивает меня по ступеням к платформе, где стоят носилки и медики. Больше наши взгляды не пересекались.
На поверхности довольно занятная, а для меня, пожалуй, и любопытная картина. Рядом с официальными спасателями и полицией суетились бригады людей в черных куртках, как я понимаю, представители клана Мураками. Они работают быстро, слаженно, практически молча. Разбирают завалы, выносят раненых, раздают воду. Их действия точны, но лица бесстрастны, глаза избегают долгих контактов. Я вспомнил: да, кланы часто «спонсируют» спасательные работы после крупных аварий. Это и пиар, и контроль территории, и возможность «утилизировать» неудобных свидетелей под шумок.
«Помощь с двойным дном», — подумал я, чувствуя колючий взгляд Кэзуки на своей спине.
Осмотр у медиков довольно поверхностный, что немудрено, слишком большое количество пострадавших. Медик тычет холодным стетоскопом, мельком осматривает зрачки.
— Ребра вроде бы целы, повезло, — произнёс он.
Смотря с кем сравнивать, конечно, но я не стал объяснять это парню в халате.
— Сотрясения нет, — безапелляционно заявляет медик. И на том спасибо. — Ссадины сейчас обработаем. Я бы настоятельно рекомендовал вам проехать с нами в больницу.
— Я, пожалуй, все же откажусь, — Я решительно покачал головой, — Простите, но на это у меня катастрофически нет времени. И так очень сильно опоздал на работу.
— У меня нет слов, — врач пожал плечами, — но это ваша жизнь, и ваше здоровье. Подпишите отказ от госпитализации.
Бюрократия на фоне руин, хотя мне ли судить?
В отражении витрины я осмотрел себя. Ну, бывало и хуже, причем не только в прошлой жизни. Моё появление в этом мире (даже в мыслях это выражение оставляло болезненное послевкусие) началось вообще с реанимации. Лицо поцарапано, костюм, некогда с иголочки, помят, весь в серой пыли и каких-то бурых разводах. Что это было, кровь или ржавчина, я не смог разобрать, хотя не всё ли уже равно. Стоит порадоваться, что избежали участи пассажиров соседнего с нашим вагона. Видок, конечно, такой себе, но я весьма сильно опаздываю.
Но сначала я зайду в банк, никто не знает, чем закончиться сегодняшний день, а если завтра утром я не передам главе клана Мураками свой долг, новая жизнь может оказаться весьма короткой. На удивление, такси сразу же остановилось, вот что значит культурная нация. Бумажник, телефон, портфель — всё на месте, и даже, похоже, пережило весь этот ужас гораздо лучше меня.
Расплатившись с водителем (попутно пожалев, что в этой стране не приняты чаевые — с радостью отблагодарил бы водителя) и выйдя из машины, я уставился на зеркальные створки дверей учреждения. На фоне кипельной чистоты здания мой собственный вид особенно выделялся. Да и шли бы они лесом, я резко дернул ручку и оказался внутри. Заметил удивленные лица операционистов, но не более, надо отдать им должное. Выбрав свободное окно, я обратился к кассиру.
— Добрый день, я оставлял заявку на выдачу некоторой суммы наличности, — я пристально смотрел на кассира, который, в свою очередь, старался на оглядывать меня с ног до головы. — Сейчас продиктую номер.
— Да, такая заявка есть, Канэко-сан, — парень в окошке поклонился и продолжил, — но обслуживание таких клиентов происходит в кабинете номер два. Я уведомлю сотрудника.
— Отлично, — я кивнул и заозирался, — пока Вы будете это делать, я, пожалуй, умоюсь.
Освежившись и немного приведя себя в относительный порядок, я сразу направился в указанном направлении. В небольшом, но уютно обставленном кабинете за столом сидел японец средних лет, напомаженный настолько, что о его пробор можно было порезаться. Вот так выглядел бы мой антипод сегодня, промелькнула мысль в голове.
— Канэко-сан,