74
Киреевский И.В. Критика и эстетика. С. 107. Киреевский находит подобные примеры и у древних авторов. Отмечает он и современные параллели: «Фауст», «Мессинская невеста», «Манфред». Однако сам критик оговаривается, что речь идет о «созидании новом», поэтому «пример легче может сбить».
75
Московский вестник. 1828. № 1. С. 69–70.
76
См. об этом подробнее: Манн Ю.В. Русская философская эстетика. М., 1998. С.219–221.
77
Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. М., 1981. Т. 6. С. 436.
78
Ср. например: Белинский видел в Самозванце мечтателя. Белинский В.Г. Там же. Т. 6. С. 429.
79
Киреевский И.В. Критика и эстетика. С. 59.
80
Киреевский И.В. Критика и эстетика. С. 107.
81
Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. С. 293.
82
Там же. С. 297–299.
83
Напомним, что на протяжении пьесы Годунов и Самозванец не сталкиваются.
84
Так, В.Е. Хализев справедливо указывает на то, что Годунов и Отрепьев, несмотря на свой антагонизм, во многом подобны друг другу (Хализев В.Е. «Борис Годунов» А.С. Пушкина: веяния итальянского Ренессанса и отечественная традиция // Пушкин и русская драматургия. М., 2000. С. 4).
85
Cp.: М.М. Бахтин сам указывает на присутствие элементов полифонии в трагедии «Борис Годунов», признавая тем самым и существование сверхзадачи. В качестве примера он приводит «троекратный пророческий сон» Отрепьева, сравнивая его со сном Раскольникова (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. С. 197).
86
Киреевский И.В. Критика и эстетика. С. 197.
87
Термин «герой-идеолог» применительно к пушкинскому «Борису Годунову» все же следует применять очень условно и ограниченно. Это, конечно же, первые шаги на пути к полифонии, ведь сами герои не ощущают себя носителями идей в понимании Бахтина. Мы не видим зарождения идеи, мы видим лишь последствия ее исполнения, возникшие уже после цареубийства. Мы можем только догадываться о том, что и у Бориса, и у Самозванца были и другие намерения, кроме простого захвата власти. Но все это не артикулировано, не показано в драме. Вопрос о том, насколько полифония действительно присутствует в драме Пушкина, все же не входит в наши задачи. Однако нам кажется, что и к драме, и к статье Киреевского применимо замечание Бахтина: «Мы видим героя в идее и через идею, а идею видим в нем и через него» (Бахтин М.М. Проблема поэтики Достоевского. М., 1979. С. 94). Правда, эти идеи близки друг другу, порой они взаимосвязаны, дополняют друг друга и взаимозаменяют. Это идеи вины, преступления, цареубийства, детоубийства, возмездия, любви к женщине и любви к семье… Трудно сказать, возникает ли диалог между этими идеями, но если и возникает, то очень слабый. Тем не менее перед нами определенно «живое событие, развертывающееся в точке диалогической встречи двух или нескольких сознаний» (Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1979. С. 100). Такая встреча действительно происходит, хотя диалог как таковой возникает далеко не всегда. Здесь важна сама потенциальная возможность диалога. Такое событие Киреевский видит в прошлом, и именно сейчас оно вызывает живой отклик. Это диалог не в узком, а в широком его понимании – непосредственный, эмоциональный, сердечный или, напротив, рассудочный отклик на событие, его переживание и восприятие.
88
Киреевский И.В. Критика и эстетика. С. 197. С. 106. Интересно и то, что имена критиков не называются, хотя достаточно узнаваемы. В комментариях к статье И. Киреевского Ю.В. Манн указывает на авторов подобных суждений. Это Н.И. Надеждин и И. Средний-Камашев (см.: Киреевский И.В. Критика и эстетика. С.404–405, примеч. 4).
89
Чаадаев П. Я. Сочинения. М, 1989. С. 512.
90
Ср.: Чаадаев писал, что «имея некоторые из добродетелей народов юных, еще не образованных, мы лишены всех достоинств народов зрелых, наслаждающихся высшим просвещением» (Чаадаев П. Я. Сочинения. С. 513). На первый взгляд в этой фразе отсутствует соединение зрелого и юного. Однако немного далее автор утверждает стадиальное отставание русских минимум на полстолетия. Причем это отставание усугубилось после победы в войне 1812 г.: «Мы прошли просвещеннейшие страны света, и что же принесли домой? Одни дурные понятия, гибельные заблуждения, которые отодвинули нас назад еще на пол столетия <…> мы жили, мы живем как великий урок для отдаленных потомств <…> мы составляем пробел в порядке разумения. Для меня нет ничего удивительнее этой пустоты и разобщенности нашего существования» (Там же. С. 514). Ср.: Одоевский постоянно акцентировал категорию опыта, подчеркивая, например, что «старики-младенцы» все время напоминают о своем «опыте». Чаадаев же подчеркивает: «Опыт веков для нас не существует», «опыт столетий не для нас». Мы (т. е. русские) – «отшельники в мире» (Там же. С. 514).
91
В статье «Русский прогресс и русская действительность». См. подробнее в нашей статье: Греков В.Н. «…На пути времен»: Пространство и время в статьях П.Я. Чаадаева» // Мир романтизма. Вып. 1(25). Тверь, 1999. С. 30–31.
92
Чаадаев П.Я. Сочинения. М, 1989. С. 357
93
Там же. С. 508.
94
Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979. С. 90–91.
95
Чаадаев П.Я Сочинения. М., 1989. С. 514.
96
Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979. С. 80.
97
Чаадаев П.Я. Сочинения. М., 1989. С. 40–41.
98
Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979. С. 152–153.
99
Аксаков К.С. Замечания на статью г. Соловьева «Шлёцер и антиисторическое направление» //Аксаков К.С. Государство и народ М., Институт Русской цивилизации. 2009. С. 459.
100
Киреевский И.В. Критика и эстетика. М., 1979. С. 99 – 100.
101
Чаадаев П.Я. Сочинения. С. 508–509.
102
Чаадаев П.Я. Сочинения. С. 217–220.
103
Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М.,