Можно ли сказать, что Лука говорит ложь? Конечно же нет. Ведь старец в наивном изложении передает догматические представления христианской веры, представления, подобные которым были и есть очевидны и истинны для всех православных людей России. А приписывать Луке атеизм (безбожие) нет оснований.
Второй парадокс о правде возникает в разговоре Пепла и Луки. Хвалебные слова Луки о Сибири Пепел резко прерывает: «Старик! Зачем ты все врешь?» На что Лука отвечает: «А ты мне – поверь, да поди сам погляди… Спасибо скажешь…» И продолжает: «И… чего тебе правда больно нужна… подумай-ка! Она, правда-то, может, обух для тебя!»
Лука искренен. Он-то знает, что в далекой Сибири ловкий, дерзкий и сильный переселенец Васька Пепел, наверное, смог бы найти себе и место и труд по душе. Слово «правда» в ответе Луки означает не больше чем принятое мнение, выдаваемое за действительность. Но Луке Сибирь известна, и он вправе дать такой, далеко не лишенный смысла, совет.
Не его вина, что этой правде Васька Пепел не последовал, хотя и стал было о том подумывать. О его намерениях свидетельствует разговор с Наташей («Я сказал – брошу воровство! Ей-богу – брошу… я грамотный… буду работать… Вот он говорит – в Сибирь-то по своей воле надо идти… Едем туда. Ну?..»).
Третий парадокс о правде – в оценке выдуманного рассказа Насти о драматическом свидании с возлюбленным. Лука не менее других понимает, что история сочинена, но не спорит, не отрицает ею сказанного: «Я верю! Твоя правда, а не ихняя… Коли ты веришь, была у тебя настоящая любовь… значит – была она!» И Лука опять не врет. Ведь он говорит не о реальных фактах, не о событиях, а о чувствах, на которые способна Настя и которых так ждет она, поруганная и оскорбляемая всеми. По всему видно, что страшная жизнь не исковеркала ее натуру и в ее фантазиях, в ее душе живет истинная любовь. Любовь как чувство, пронесенное через унижение, конечно же была у Насти. И в этом глубоком смысле Лука опять говорит правду.
В разговоре с Бубновым Клещ в припадке отчаяния проклинает правду. Он понимает под правдою прежде всего жизнь, как она есть, безысходность своего положения. Здесь Лука, вмешиваясь, подводит к мысли, что «правда не всегда по недугу человеку… не всегда правдой душу вылечишь». Это значит, что безусловное признание такой жизни, как она есть, без возможности и надежды ее изменить, – зачастую невыносимо.
История о праведной земле также не выдумана старцем. Веру в очевидную реальность такой земли – Беловодья исповедовали странники (или бегуны). К этой раскольничьей секте по всем признакам и принадлежал Лука. Не случайно он не имеет паспорта: бегуны сжигали его при вступлении в секту в знак того, что порывают с миром антихриста. Не случайны и его знаменательные слова в разговоре с Бароном: «Они, бумажки-то, все такие… все никуда не годятся». Дело в том, что все государственные бумаги бегуны считали проштемпелеванными антихристовой печатью и отрицали их. Не случайно Лука жил «под Томском-городом». Именно здесь находились перевалочные пункты бегунов, направлявшихся в поисках праведной земли в восточные области, надеясь найти ее то близ Китая, то на Японских, Сандвичевых и Аландских островах[6].
Итак, Лука не лжет, даже не уклоняется от правды. Он очень точно отвечает на вопрос Пепла («Слушай, старик: Бог есть?»): «Коли веришь, – есть; не веришь, – нет…»
Нужно помнить, что, согласно православным представлениям, Бог находится («почивает») лишь в душе человека верующего. А в душе неверующего Бог отсутствует; человека же, осквернившего свою душу, Бог покидает и уже не служит ему спасителем…
Сказанное о Луке вовсе не значит, что он идеальный герой. Его характер сложен. В нем есть и доля снисходительного равнодушия, и расчетливой осмотрительности, и даже эгоизма.
Между тем в споры о правде Актер вносит еще один значительный мотив, читая строки из стихотворения П. Беранже «Безумцы». В нем нет, однако, однозначного противопоставления святой правды и успокаивающей лжи. Его мысль сложнее. В нем говорится о дерзкой до безумия человеческой мысли, способной, как солнце, осветить путь человечеству. И в этой дерзости есть своя правда.
Есть еще одна существеннейшая сторона пьесы М.Горького, далеко не достаточно проясненная исследователями, – область веры. Веры как личного убеждения и веры как истинного знания, имеющего «недосказываемые начала, будучи удостоверением в вещах, превышающих ум и слово» (св. Максим Исповедник).
Ночлежники иногда вспоминают и беседуют о вере, но чаще всего понимают ее в обыденном смысле. Поглощенные нелегкой добычей хлеба насущного, обитатели «дна» в большинстве своем глубоко равнодушны ко всему надобыденному: к Вечному, Святому, к Богу. Мысли обо всем этом возникают у них только как короткая вспышка светлого чувства, порыв к лучшему или духовная греза. Им свойственно упрощенное и прагматическое отношение к религиозной традиции.
Квашня, например, недовольна, что Бог не уладил ее отношений с покойным мужем: «Я Богу жаловалась восемь лет – не помогал».
Зачастую слово «вера» они употребляют в значении «убежденность в какой-то мысли» или «согласие с чьим-то мнением».
Так, Актер утверждает, что главное – «вера в себя»: «Я говорю – талант, вот что нужно герою. А талант – это вера в себя, в свою силу…» Без этого, считает он, «никогда, ничего…». И позже отвечает на свой вопрос: «А почему— погиб? Веры у меня не было…»
Сатин верит лишь в человека и его разум: «Существует только человек, все же остальное – дело его рук и мозга! Человек. Это – великолепно! Это звучит… гордо!»
Но какого человека имеет в виду Сатин? Он включает в ряд великих его образцов Наполеона и Магомета. Их объединяет огромный умственно-волевой напор. Первый залил кровью пол-Европы, подчинив себе многие народы, второй выступил могучим проповедником религии земного господства. Получается, что Сатин говорит о каком-то сверхчеловеке, воплощении ума и воли… Это взгляд на человека без любви, поставленного как бы в центр Вселенной.
Немногие среди ночлежников сохранили признаки веры в традиционном, жизненаправляющем смысле. Такая вера – прежде всего особого рода целостный взгляд на действительность и вытекающее из него отношение к людям и миру. Такая вера означает твердое согласие разума с представлением о Высшем начале, о Боге. Она предполагает у человека бессмертную душу и исходит из того, что «в душе» верующий человек может беседовать с Богом, молиться Ему и получать от Него помощь в земной или загробной жизни или – наказание.