Свободно критиковать эта группа имела право уже давно. И мы спрашиваем теперь, на партийном съезде: каковы итоги, каково содержание вашей критики, чему вы вашей критикой партию научили? Тех из вас, которые ближе к массам стоят, к массам, действительно классово спаянным и классово зрелым, мы готовы привлечь к работе. Если тов. Осине кий будет усматривать в этом политиканство, то он останется один, а остальные усмотрят в этом целесообразную помощь членам партии. Мы должны действительно помочь тем, которые действительно живут в рабочей массе, ближе ее знают, имеют опыт и могут дать в ЦК свои указания. И пусть
44
В. И. ЛЕНИН
они себя называют, как угодно, - это все равно, - если только они будут помогать работе, если они не играют в оппозицию и не отстаивают группы и фракции во что бы то ни стало, а будут лишь нам помогать. Если же они будут продолжать играть в оппозицию, тогда партия должна их из партии исключить.
И когда нам на той же странице своей брошюры товарищ Коллонтай жирным шрифтом пишет: «Недоверие к рабочему классу (разумеется, не в области политической, а в области хозяйственно-творческих способностей класса) - вся суть тезисов, подписанных нашими руководящими верхами», - то это на тему о том, что они-де настоящая «рабочая» оппозиция. На 36 странице той же брошюры есть еще более яркое выражение этой мысли:
««Рабочая оппозиция» не должна идти, да и не может идти, на уступки. Это не значит звать к расколу...». «Нет, ее задача иная. Даже в случае поражения на съезде - оставаться внутри партии и шаг за шагом твердо отстаивать свою точку зрения, спасая партию и выправляя ее линию».
«Даже в случае поражения на съезде», - скажите, пожалуйста, как предусмотрительно! (Смех.) Извините, но я от себя лично позволю с уверенностью заявить, что этого партийный съезд не позволит! (Аплодисменты.) Выправлять линию партии имеет право всякий. Вам дали все возможности для этого.
На партийном съезде поставили условие, чтобы не было и тени подозрения по обвинению в том, что мы хотим кого-нибудь исключить. Мы приветствуем всякую помощь в деле проведения демократизма. Но его фразами одними не проведешь, когда народ измучен. Всякий, кто хочет помочь делу, должен быть приветствуем, а когда так говорят, что «на уступки не пойдут» и будут спасать партию, оставаясь в партии, - да если вас оставят в партии! (Аплодисменты.)
Тут никаких двусмысленностей оставлять мы не имеем права. Работа помощи в борьбе с бюрократизмом, работа помощи в отстаивании демократизма, помощь в деле большей связи с действительно рабочими мае-
45
X СЪЕЗД РКП(б)
сами - безусловно необходимы. Идти в этом отношении на «уступки» мы можем и должны. И как бы нам ни говорили, что они на уступки не идут, а мы будем повторять: мы - идем. Это вовсе не уступки, это помощь рабочей партии. Этим мы все, что есть здорового и пролетарского в «рабочей оппозиции», мы все получим на сторону партийную, останутся «классово сознательные» авторы синдикалистских речей. (А п -лодисмент ы.) В Москве по этой дороге пошли. Ноябрьская губернская конференция в Москве кончила двумя комнатами: в этой сидели одни, в той - другие. Это - канун раскола. Последняя московская конференция сказала: «Мы возьмем из «рабочей оппозиции» того, кого мы хотим, а не кого они хотят», - потому что нам нужна помощь людей, связанных с рабочими массами, которые практически научат нас бороться с бюрократизмом. Это трудная задача. Мне кажется, партийному съезду этот опыт москвичей нужно учесть и также приступить к экзамену, и не только на этом пункте, а на всех пунктах порядка дня экзамен дать. В результате, людям, которые говорят, что «на уступки не идут», надо сказать: «А партия на уступки идет», - нужно, чтобы работа была дружная. Этой политикой мы отсеем здоровое от нездорового в «рабочей оппозиции» и получим укрепление партии.
Посмотрите, здесь говорили, что управлять производством должен «всероссийский съезд производителей». Я затрудняюсь, какими словами следует еще эту несуразицу характеризовать, но утешаюсь тем, что здесь все партийные работники в то же время работники советские, которые уже год, два, три революционную работу делают. Перед ними не стоит это и критиковать. Они потому и прения закрывают, когда такие речи слышат, что это скучно, несерьезно - говорить о «всероссийском съезде производителей», который управляет народным хозяйством. Может быть, это можно было бы предлагать в стране, где никакого приступа к работе, при взятой уже политической власти, не было. У нас этот приступ есть. И любопытно, что на странице 33 той же брошюры мы находим следующее:
46
В. И. ЛЕНИН
««Рабочая оппозиция» не настолько невежественна, чтобы не учитывать великой роли техники и технически вышколенных сил...». «Она но мыслит создать свой орган управления народным хозяйством, избранный на съезде производителей, и затем распустить совнархозы, главки, центры. Нет, она мыслит иное: подчинить эти необходимые технически пенные центры управления своему руководству, давать им теоретические задания, использовать их так, как в свое время фабриканты и заводчики использовали силы специалистов-техников».
Итак, тов. Коллонтай и т. Шляпников и следующие за ними «классово спаянные» люди... подчиняют своему необходимому руководству совнархозы, главки и центры, - всяких Рыковых, Ногиных и прочие «ничтожества» - и будут давать им теоретические задания! И что же, товарищи, разве можно это взять всерьез? Если у вас были какие-либо «теоретические задания», почему вы их не давали? Для чего мы объявляли свободу дискуссий? Мы объявляли не для одного обмена словами. Во время войны мы говорили: «Нам не до критики, нас ждет Врангель, если мы делаем ошибку, - мы ее исправляем тем, что бьем Врангеля». Когда мы кончили войну, нам начинают кричать: «Давайте свободу дискуссий!». Когда мы спрашиваем: «Скажите, какие ошибки мы сделали?» - нам говорят: «Не нужно распускать совнархозы и главки, им надо давать теоретические задания». Почему т. Киселев, который на съезде горнорабочих, как представитель «классово спаянной» «рабочей оппозиции», остался в ничтожном меньшинстве, - почему, когда он стоял во главе Главтекстиля, он не научил нас борьбе с бюрократией? Почему т. Шляпников, когда он был наркомом, почему тов. Коллонтай, когда она также была наркомом, не научили нас борьбе с бюрократизмом? Мы сами знаем, что бюрократический налет у нас есть, и