И я полюбил всех в этом колхозе, и особенно ребят, и решил, что проживу здесь для начала лет сорок, а там видно будет. Но вдруг стоп, машина! Здравствуйте! Мама сказала, что отпуск промчался как одно мгновение и нам надо срочно домой. Она спросила у дедушки Вали:
– Когда вечерний поезд?
Он сказал:
– А чего тебе поездом-то телепаться? Валяй на самолёте! Аэропорт-то в трёх верстах. Момент – и вы с Дениской в Москве!
Ну что за дедушка Валя, – золотой человек! Добрый! Он один раз мне божью коровку подарил. Я его никогда не забуду за это. И теперь тоже. Он когда увидел, как мне хочется лететь на самолёте, то в два счёта уговорил маму, и она хотя и неохотно, но всё-таки согласилась. И дедушка Валя, чтобы не гонять пятитонку по пустякам, запряг лошадь, положил наш тяжёлый чемодан в телегу, на сенцо, и мы уселись и поехали. Я просто не знаю, как сказать, до чего было здорово ехать, слушать, как скрипит тележка, и слышать, как вокруг пахнет полем, дёгтем и махорочкой. И я радовался, что сейчас полечу, потому что Мишка у нас в Москве во дворе рассказывал, как он с папой летал в Тбилиси, какой у них был самолёт огромный, из трёх комнат, и как им давали конфет сколько хочешь, а на завтрак сосиски в целлофановом мешочке и чай на подвесных столиках. И я так совсем задумался, как вдруг наша тележка въехала в высокие деревянные ворота, украшенные ёлочными ветками. Ветки были старые, они пожелтели. За этими воротами тоже было поле, только трава была какая-то не пышная, а пожухлая и потёртая. Немножко подальше, прямо перед нами, стоял небольшой домик. И дедушка Валя поехал к нему. Я сказал:
– Зачем мы сюда едем? Мне надоело трястись. Поедем поскорее в аэропорт.
Дедушка Валя сказал:
– А это чего? Это самый и есть аэропорт… Или ослеп?
У меня просто сердце упало. Это пожухлое поле – аэропорт? Чепуха какая! А где красота? Ведь никакой же красоты! Я сказал:
– А самолёты?
– Вот войдём в аэровокзал, – он показал на домик, – пройдём его насквозь, выйдем в другие двери, там и будут тебе самолёты… Покормить, что ли?..
И он повязал нашей лошади на голову мешок с овсом, и она начала хрупать.
А мы пошли в этот домик. В нём было душно и пахло щами. В первой комнате сидели люди. Тут был дяденька с колесом и старушка с мешком. В мешке кто-то дышал – наверно, поросёнок. Ещё была женщина с двумя мальчатами в розовых рубашках и одним грудным. Она его завернула в пелёнки туго-натуго, и он был похож на гусеничку, потому что всё время корчился. Тут же был газетный киоск. Дедушка Валя поставил наш тяжёлый чемодан возле мамы и подошёл к киоску. Я пошёл за ним. Но киоск не работал. Там в стекле была бумажка, а на ней надпись печатными буквами:
«Приду через 20».
Я прочёл эту надпись вслух. Дядька, что был с колесом, сказал:
– Смотрите – читает!
И все посмотрели на меня. А я сказал:
– И всего-то шесть лет.
Они все засмеялись. Дедушка Валя, когда смеялся, показывал все свои зубы. Они у него интересные были: один вверху направо, а другой внизу налево. Дедушка долго хохотал. В это время в комнату заглянул какой-то толстый парень. Он сказал:
– Кто на Москву?
– Мы, – сказали все хором и заторопились. – На Москву – это мы!
– За мной, – сказал парень и пошёл.
Все двинулись за ним. Мы прошли длинным коридором на другую сторону дома. Там была открытая дверь. Сквозь неё было видно синее небо. Перед выходом стояли два богатыря – дядьки здоровенные, прямо как борцы в цирке. У одного была чёрная борода, а у другого рыжая. Возле них стояли весы. Когда пришла наша очередь, дедушка Валя крякнул и вскинул тяжёлый чемодан на прилавок. Чемодан взвесили, и мама сказала:
– Далеко до самолёта?
– Метров четыреста, – сказал Рыжий Богатырь.
– А то и все пятьсот, – сказал Чёрный.
– Помогите, пожалуйста, донести чемодан, – сказала мама.
– У нас самообслуживание, – сказал Рыжий.
Дедушка Валя подмигнул маме, закашлялся, взял чемодан, и мы вышли в открытую дверь. Вдалеке стоял какой-то самолётик, похожий на стрекозу, только на журавлиных ногах. Впереди шли все наши знакомые: Колесо, Мешок с поросёнком, Розовые Рубашонки, Гусеничка. И скоро мы пришли к самолёту. Вблизи он показался ещё меньше, чем издали. Все стали в него карабкаться, а мама сказала:
– Ну и ну! Это что, дедушка русской авиации?
– Это всего-навсего внутриобластная авиация, – сказал наш дед Валя. – Конечно, не «Ту-104»! Ничего не поделаешь. А всё-таки летает! Аэрофлот.
– Да? – спросила мама. – Летает? Это мило! Он всё-таки летает? Ох, напрасно мы не поехали поездом! Что-то я не доверяю этому птеродактилю. Какие-то средние века…
– Не лайнер, конечно! – сказал дедушка Валя. – Не стану врать. Не лайнер, упаси господь! Куда там!
И он стал прощаться с мамой, а потом со мной. Он несильно кольнул меня своей голубой бородой в щёку, и мне было приятно, что он пахнет махорочкой, и потом мы с мамой полезли в самолёт. Внутри самолёта, вдоль стен, стояли две длинные скамейки. И лётчика было видно, у него не было отдельной кабины, а была только лёгкая дверца, она была раскрыта, и он помахал мне рукой, когда я вошёл в самолёт.
У меня сразу от этого стало лучше настроение, и я уселся и устроился довольно удобно – ноги на чемодан.
Пассажиры сидели друг против друга. Напротив меня сидели Розовые Рубашонки. Лётчик то включал, то выключал мотор.
И по всему было видно, что мы вот-вот взлетим. Я даже стал держаться за скамейку, но в это время к самолёту подъехал грузовик, заваленный какими-то