Тем временем остальные члены оргкомитета поручили навозному жуку изготовить особо прочный футбольный мяч.
Навозный жук слепил из навоза красивый крепкий шар, какие делал всегда и везде, подкатил его к подножию кучи и пошёл своей дорогой. Изготовление шаров было его ремеслом, а уж скатать одним больше, одним меньше не имело для него ровным счётом никакого значения. Остальное его вообще не интересовало.
Затем комитет отобрал одиннадцать молодых статных слепней, которые умели особенно быстро и особенно юрко передвигаться зигзагами. Из них была составлена национальная сборная Кучи гнилых водорослей.
Затем многочисленное сообщество направилось к Филимону Фальтенрайху, чтобы у его могучих передних ног, обозначавших ворота, построить футбольное поле. Поле получилось довольно маленьким, во всяком случае для слона. Возможно, он улыбнулся бы этому, если бы вообще обратил внимание на происходящее. Но он был погружён в свои мысли и ничего не заметил.
Игроки мушиной сборной заняли свои позиции, болельщики расселись по местам – часть на земле вокруг поля, часть на Филимоне Фальтенрайхе, что, собственно, противоречило правилам, потому что слону предстояло играть. Но, поскольку протест никто не заявил, они так и остались сидеть, где сидели.
Матч начался.
Болельщики с неимоверным напряжением следили за игрой. Ведь речь, в конце концов, шла о доказательстве их превосходства, а некоторые из них совсем не были уверены в своей победе.
Центральный нападающий покатил навозный шар перед собой, затем отпасовал его правому крайнему, тот моментально отпасовал его через всё поле левому крайнему, который прорвался к воротам, расположенным между могучих ног слона. Болельщики затаили дыхание. Левый крайний после изящного дриблинга вышел на атакующую позицию, удар и –
Несколько минут спустя был забит второй гол, затем последовали третий и четвёртый. Болельщики впали в экстаз и напрочь утратили контроль над собой.
Однако Филимон Фальтенрайх всё ещё не замечал, что близок к поражению в матче за звание чемпиона мира по футболу. Он по-прежнему был занят своими мыслями. Один раз, правда, он задумчиво набрал хоботом немного песка и высыпал себе на голову. За что получил серьёзное предупреждение от председателя оргкомитета, который по совместительству выполнял обязанности арбитра. Песок, оказывается, был взят с футбольного поля, и считалось нечестным пользоваться подобными методами в спортивной борьбе. Но на предупреждение Филимон Фальтенрайх тоже не обратил никакого внимания. Игра продолжалась.
Вероятно, нет нужды описывать все острые моменты встречи. Достаточно сказать, что игра завершилась со счётом 100:0 в пользу национальной сборной. Поистине сенсационная победа! Она превзошла самые смелые ожидания оргкомитета.
Триумфальное шествие возвратилось на кучу водорослей. Игроков национальной сборной чествовали как главных героев дня.
К вечеру, правда, празднество было прервано самым досадным образом. Небо затянулось тяжёлыми грозовыми тучами, и припустил дождь, да такой сильный, какой только в индийских джунглях и случается. Барон Ганнибал фон Громмель верно его предсказал.
Со всей округи сбежались звери и укрылись от ненастья под ногами-колоннами Филимона Фальтенрайха. Уровень воды в священной реке резко поднялся, и поток смыл кучу гнилых водорослей вместе с оргкомитетом и сборной командой, унеся её прочь. Куда? Этим, признаться, никто особенно не интересовался, да оно, пожалуй, и не столь важно.
Дождь вскоре прекратился, и в спокойных водах священной реки отразилось бархатисто-синее небо Индии.
Филимон Фальтенрайх, который так и не заметил, что был побеждён с таким разгромным счётом, моргал маленькими приветливыми глазами, покачивал могучей головой и растроганно думал: «Луна!»
Больше он ни о чём не думал, просто: «Луна!»
Но это была очень важная мысль.
Норберт Накендик, или Сказка о нагом носороге
Жил-был носорог по имени Норберт Накендик. Обитал он в бескрайней африканской саванне, близ илистого озера, и слыл очень недоверчивым. Ну да ведь все носороги известны своей недоверчивостью, однако у Норберта эта черта характера перевесила все остальные.
– Правильно делает тот, – имел он обыкновение повторять, – кто в любом существе видит врага; тогда тебе, во всяком случае, не грозят неприятные сюрпризы. Единственный, на кого я всегда могу положиться, – это я сам. Вот моя философия.
Он гордился тем, что у него была своя собственная философия, ибо даже в этом вопросе не хотел полагаться ни на кого другого.
Как видим, взгляды на мир у Норберта Накендика были весьма незатейливы и уязвимы. Зато тело его было почти неприступным. Броня покрывала его слева и справа, спереди и сзади, и ещё по одной костяной пластине располагалось сверху и снизу – короче говоря, панцирь защищал его почти целиком. А в качестве оружия он использовал не один, как многие его сородичи, а целых два рога: большой – тот, что рос впереди, и запасной, поменьше, – он располагался чуть сзади – на тот случай, если одного окажется недостаточно. Оба рога были прочные и острые, как турецкая сабля.
– Правильно делает тот, – говорил Норберт Накендик, – кто всегда готов к самому худшему повороту событий.
Стоило носорогу выйти на тропу, что вела к водопою, как каждый спешил уступить ему дорогу. Звери помельче его просто-напросто боялись, а те, что покрупнее, избегали встречи с ним из соображений здравого смысла. Даже слоны и те предпочитали обходить его стороной, потому что Норберт Накендик легко впадал в ярость и по малейшему поводу затевал ссору. День ото дня он становился всё злее, так что от него просто житья никому не стало.
В конце концов звери только с риском для жизни могли приближаться к илистому озеру, чтобы утолить жажду. Детёныши не осмеливались там играть и купаться, а птицы боялись там петь, потому что из кустов тотчас же выскакивал разъярённый Норберт Накендик и, топая ногами, прогонял всех, крича, как они ему надоели.
Дальше так продолжаться не могло – в этом мнении обитатели саванны были едины. И потому созвали совет, дабы решить,