– Обсосана со всех сторон, – сказал старик, – но выпейте же стаканчик вина, вы вполне заслужили его. Если вы хотите, чтоб у вас был мед на языке, надо, чтоб у вас был мед и в желудке. Сударь, хорошо выдержанное вуврейское вино – это сущий мед.
– Что вы об этом думаете? – спросил Годиссар, осушая стакан.
– Очень хорошо, очень ново, очень полезно, но я предпочитаю учет земельных ценностей, который производили в моем банке на улице Фоссе-Монмартр.
– Вы совершенно правы, сударь, – ответил Годиссар, – но это уже тысячу раз пробовано и перепробовано, делано и переделано. У нас в данное время есть залоговая касса, которая дает ссуды под заклад недвижимости, широко предоставляя право выкупа. Но ведь это жалкий замысел по сравнению с упрочением надежд. Упрочить надежды, сконцентрировать, выражаясь языком финансовым, желания каждого разбогатеть, обеспечить ему выполнение этих желаний. Для этого необходима была наша эпоха, сударь, эпоха переходная, переходная и одновременно прогрессивная.
– Да, прогрессивная, – сказал сумасшедший. – Я люблю прогресс, особенно тот, который обеспечивает виноградникам хорошую погоду. В старое время…
– «Время», – продолжал Годиссар, не вникая в слова Маргаритиса. – «Время», сударь, плохая газета. Если вы ее читаете, то мне вас жаль.
– Газета! – отозвался Маргаритис. – Еще бы, я страстный любитель газет. Жена! Жена! Где газета? – закричал он, повернувшись к спальне.
– Ну, сударь, если вас интересуют газеты, то мы с вами прекрасно договоримся.
– Да, но раньше, чем читать газету, признайтесь, что это вино…
– Восхитительно! – подтвердил Годиссар.
– Тогда давайте допьем бутылку. – Сумасшедший налил себе немного вина и наполнил стакан Годиссара. – Так вот, сударь, у меня две бочки этого вина. Если оно вам нравится и если это вам подходит…
– Вот именно, – подхватил Годиссар. – Столпы сен-симонистского учения просили меня снабдить их припасами, которые я… Но поговорим о их большой и прекрасной газете. Вот вы так хорошо разбираетесь в денежных операциях, вы поможете мне наладить это дело в вашем округе…
– Охотно, – сказал Маргаритис, – если…
– Понятно, если я куплю у вас вино. Кстати, это – отменное вино, сударь, густое вино…
– Из него делают шампанское, один парижанин приезжает за ним сюда, в Тур.
– Верю, сударь. «Земной шар», о котором вы слыхали…
– Я его вдоль и поперек знаю, – перебил его Маргаритис.
– Я был в этом уверен, – сказал Годиссар. – Сударь, у вас хорошая голова, башка, как у нас говорят, крепкая башка, лошадиная, – головы всех великих людей чем-то схожи с лошадиными. Можно быть величайшим гением и оставаться неизвестным. Такие шутки случаются довольно часто с теми, кто, несмотря на свои возможности, остается в тени, как это чуть не случилось с великим Сен-Симоном и с господином Вико[67], человеком выдающимся, который начинает выдвигаться, Вико идет в гору. Я доволен. Тут мы переходим к теории и новой формуле человечества. Внимание, сударь…
– Внимание, – повторил сумасшедший.
– Эксплуатация человека человеком, сударь, должна была бы прекратиться с того дня, когда Христос – я не говорю Иисус Христос, а Христос – провозгласил всеобщее равенство людей перед Богом. Но разве до сей поры это равенство не было самой жалкой химерой? А Сен-Симон есть дополнение Христа. Христос уже свой срок отслужил.
– И вышел в отставку? – спросил Маргаритис.
– Он отслужил свой срок, как и либерализм. Теперь перед нами нечто более важное: новая вера, свободное, индивидуальное производство, общественное устройство, при котором каждый будет получать справедливое общественное вознаграждение, соответственно своему труду, и не будет эксплуатироваться бездарными личностями, которые заставляют работать всех на пользу одного. Отсюда учение…
– А что будет с прислугой? – спросил Маргаритис.
– Прислуга так и останется прислугой, если она только на это и способна.
– А тогда какой же смысл в этом учении?
– О, чтобы судить об этом, сударь, надо подняться выше, расширить кругозор, и тогда вы будете иметь общую ясную картину человечества. Тут уж мы прямо попадаем в теорию Балланша[68]. Известен ли вам господин Балланш?
– Еще бы, мы только это и знаем, – ответил сумасшедший, которому послышалось «баланс».
– Хорошо, – продолжал Годиссар. – Итак, если зрелище постоянно возрождающихся последовательных изменений одухотворенного земного шара вас трогает, увлекает, волнует, в таком случае, сударь, газета «Земной шар» – великолепное заглавие, четко определяющее ее назначение, – «Земной шар» – это ваш cicerone[69], каждое утро он будет разъяснять вам новые условия, при которых в ближайшее время должно осуществиться политическое и духовное изменение мира.
– Que’ saco? – спросил старик.
– Я поясню вам свое рассуждение на наглядном примере, – продолжал Годиссар. – В детстве няньки толковали нам о серафимах, теперь же, в старости, нам нужны картины будущего. Эти господа…
– Пьют они вино?
– Да, сударь. Их дома поставлены на широкую ногу, на незыблемую ногу: великолепное общество, все знаменитости, блестящие приемы…
– Ну, что же, – сказал сумасшедший, – рабочие, которые разрушают, нуждаются в вине не менее тех, кто строит.
– Тем более, сударь, в том случае, когда одной рукой разрушают, а другой строят, как это делают апостолы «Земного шара».
– В таком случае им нужно вино, вуврейское вино, те оставшиеся у меня две бочки, триста бутылок за сто франков, сущие пустяки!
«Почем же выходит бутылка? – прикинул в уме Годиссар. – Ну-ка! Доставка, акцизная пошлина семи су не составят; выгодная сделка; они дороже платят за любые вина. Ну, теперь он у меня в руках, – решил Годиссар. – Ты хочешь сплавить мне вино, в котором я нуждаюсь, я тебя не упущу».
– Что же, сударь, – продолжал он, – когда люди спорят, то в конце концов они всегда договорятся. Поговорим начистоту. Вы пользуетесь большим влиянием в вашем округе?
– Еще бы, – сказал сумасшедший. – Я глава Вувре.
– Хорошо, вы вполне уяснили себе идею предприятия с умственными капиталами?
– Отлично.
– Вы измерили всю ширь «Земного шара»?
– Дважды, и притом пешком.
Годиссар не расслышал. Он, как человек уверенный в успехе, был погружен в свои мысли и слушал только самого себя:
– Действительно, принимая во внимание ваше положение, мне кажется, что вам в вашем возрасте нечего застраховывать. Но, сударь, вы же можете помочь мне застраховать тех лиц в округе, которые, то ли по своим личным качествам, то ли вследствие материального