Главный редактор Иван Тимофеевич Русаков, мужчина лет пятидесяти с седеющими висками и внимательными глазами, встретил меня у входа:
— А, Виктор Алексеевич! Как раз кстати! Хотел с вами переговорить. Готовим материал о передовом опыте вашего совхоза.
— С удовольствием помогу, — ответил я, садясь в потертое кресло для посетителей.
— Вот только вопрос деликатный, — Русаков достал из ящика стола пачку папирос «Казбек», закурил. — Есть некоторые критические замечания по поводу ваших методов. Говорят, слишком увлекаетесь заграничным опытом.
— А кто говорит? — насторожился я.
— Да так, товарищи из районного актива. Не хотят, чтобы имена называл. Но мнение серьезное, учесть надо.
Я понял, что за этой «критикой» стоит Лаптев. Прямой саботаж не удался, теперь он решил действовать через идеологические обвинения.
— Иван Тимофеевич, — сказал я, — а можно посмотреть на эти замечания? Хотелось бы разобраться по существу.
Редактор неохотно достал из папки машинописный лист без подписи:
— Вот, ознакомьтесь. Только это еще черновик, ничего окончательного.
Я пробежал глазами текст. Статья называлась «О некоторых тенденциях в агрономической практике» и была выдержана в лучших традициях идеологической критики. Автор обвинял «отдельных специалистов» в «слепом копировании западных методов», «пренебрежении достижениями советской агрономической науки» и «создании видимости новаторства за счет заимствований из буржуазных источников».
— Кто автор? — спросил я, возвращая листок.
— Подписано псевдонимом «Агроном-практик», — ответил Русаков, избегая прямого взгляда. — Но товарищ опытный, с большим стажем работы.
По стилю и характерным оборотам я безошибочно определил почерк Лаптева. Второй секретарь райкома решил нанести удар по нашей репутации, используя излюбленный прием советской эпохи — идеологические обвинения.
— А когда планируется публикация? — поинтересовался я.
— На следующей неделе, в четверг. Если, конечно, не появятся возражения по существу.
Времени мало, но достаточно для организации контрнаступления. Нужно действовать быстро и решительно.
Вечером я созвал экстренное совещание в конторе совхоза. Громов сидел за столом, покрытым зеленым сукном, изучая черновик статьи. Галя устроилась рядом с толстой тетрадью для записей, время от времени поправляя непослушную прядь каштановых волос.
— Серьезная атака, — признал директор, откладывая машинописный лист. — Если статья выйдет, могут быть неприятности. Идеологические обвинения очень опасны.
— Поэтому нужно бить на опережение, — сказал я, разворачивая план действий на листе ватмана. — Организуем научную конференцию с участием ученых из области. Пусть дают официальную оценку нашим методам.
— А они согласятся? — засомневалась Галя, записывая основные пункты плана.
— Согласятся, если правильно подать вопрос. Никто не хочет выглядеть ретроградом в глазах коллег.
На следующий день я поехал в Барнаул, в Алтайский сельскохозяйственный институт. Здание главного корпуса, построенное в сталинском стиле из красного кирпича, производило внушительное впечатление. Широкие коридоры с высокими потолками, мраморные лестницы, портреты ученых на стенах, все дышало академической солидностью.
Кабинет заведующего кафедрой почвоведения, профессора Василия Ивановича Чернова, размещался на третьем этаже, в угловой комнате с большими окнами на юг. Пожилой ученый с седой бородкой и проницательными глазами за очками в золотой оправе встретил меня радушно.
— Виктор Алексеевич! Наконец-то пожаловали! — воскликнул он, поднимаясь из-за письменного стола, заваленного научными журналами. — Слышал о ваших достижениях! Рассказывайте подробнее.
Я изложил суть нашей работы, показал фотографии террасированных участков, результаты анализов почв, экономические расчеты. Профессор слушал внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы.
— Фиторемедиация — перспективное направление, — согласился он, изучая снимки участков с растениями-очистителями. — В Америке этим серьезно занимаются, но у нас пока мало кто применяет на практике.
— Вот именно поэтому нам нужна поддержка науки, — сказал я. — Есть опасность, что работу свернут под предлогом «увлечения западными методами».
Чернов нахмурился:
— Глупости! Наука интернациональна. Если метод эффективен, неважно, где он разработан. Главное результат.
— Василий Иванович, — попросил я, — а не могли бы вы организовать выездную сессию кафедры в нашем совхозе? Пусть ваши специалисты дадут научную оценку методов.
Профессор задумался, постукивая карандашом по столешнице:
— Идея интересная. Давно хотел показать студентам реальную работу с проблемными почвами. Договорились, на следующей неделе приедем.
Из института я отправился в областное управление сельского хозяйства. Савельев принял меня в своем просторном кабинете, где на стенах висели карты области и портреты передовиков производства.
— Виктор Алексеевич, — поздоровался заместитель председателя облисполкома, указывая на кресло для посетителей, — как дела? Как ваше производство услуг? Мне из Москвы звонили, спрашивали. До сих пор не могут разобраться, ругать за это или хвалить.
Я рассказал о финансовых результатах коммерческой деятельности и о готовящейся идеологической атаке. Савельев выслушал внимательно, несколько раз кивнув.
— Неприятная история, — признал он. — В областной газете тоже могут подхватить эту тему. Нужно что-то предпринимать.
— Организуем научную конференцию, — предложил я. — Пригласим ученых из института, покажем реальные результаты. Пусть дают профессиональную оценку.
— Хорошо придумано, — одобрил Савельев. — А я пошлю нашего главного почвоведа Николая Петровича Семенова. Он авторитетный специалист, его мнение много весит.
Из областного управления я отправился прямо к Громову. Нужно решить еще один важный вопрос, дополнительное официальное оформление научно-исследовательского отдела совхоза, который мы создали после проблем с санэпидстанцией.
— Михаил Михайлович, — сказал я, входя в кабинет директора, — самое время оформить НИО как полноценное подразделение. После конференции у нас будет еще более солидный научный статус, это добавит веса.
Громов отложил отчеты, которые изучал:
— А что конкретно требуется?
— Во-первых, перевести лабораторию Кутузова в структуру совхоза. Сейчас она формально относится к ветстанции. Во-вторых, официально трудоустроить Ефимова как младшего научного сотрудника. В-третьих, выделить помещение под научный отдел.
— Помещение есть — бывший кабинет главного зоотехника в старом здании конторы, — сказал Громов. — После ремонта животноводческого корпуса освободился. А финансирование откуда?
— Из доходов от коммерческой деятельности, — ответил я. — У нас теперь есть собственные средства. Плюс часть расходов можно отнести на областную программу освоения неудобных земель.
На следующий день мы осматривали будущее помещение НИО. Комната площадью тридцать квадратных метров с двумя окнами на юг располагалась в двухэтажном кирпичном здании довоенной постройки. Стены требовали покраски, пол — ремонта, но в целом помещение вполне подходило.
— Сюда поставим рабочие столы для научных сотрудников, — планировал Володя Семенов, размечая пространство рулеткой. — Здесь шкафы для документации, тут стеллаж с литературой.
Кутузов