Так как это дворцовое садоводство находилось в ведении Аптекарского приказа, то начальник его, боярин князь В. Ф. Одоевский, имевший для того должные основания, приказал: у тех садов быть в садовниках Степану Мушакову, а Давыду и Дорофею отказать, и дать ему, Степану, на лето работников 4 чел.[71]
По дворцовой отчетности 1702 г. в Верхнем Набережном саду было садового строенья: «130 яблоней наливу, скруту, аркату; 25 груш сарских, волоских; 8 кустов винограду, 1 куст байбарису, 23 куста серебориннику, красного и белого; 410 кустов смородины красной, 6 кустов пиона красных, 9 ящиков гвоздики». В 1737 г., когда дворец был уже оставлен, в известный пожар в Верхнем Набережном саду сгорело: «дерев яблонных 95, дульных 15, грушных 26, грецкого ореха 1; смородины 285 кустов, крыжовнику 98, байбарису 8, серенья 15, розену красного 20, желтого розену 4, белого розену 24» и 100 горшков с разными деревьями и цветами, «которые вынесены были сюда из ранжерей».
В Нижнем саду в 1702 г. садового строенья было: 6 кустов старого винограда, 13 кустов сереборинника красного, 12 кустов белого, 10 кустов красной смородины, малины 10 кустов да 8 гряд; 20 кустов смородины черной, 1000 тюльпанов цветных, 3000 средних и мелких, 80 крон цветных, 70 нарсис, 82 куста лилей желтых, 2 ящика шалфеи, 2 ящика руты, 60 кустов зори, ящик красной и белой рожицы, 5 ящиков гвоздики. В пожар 1737 г. в этом саду погорело: дерево грецкого ореха и с деревянным срубом, молодых грецких орехов 28, виноградных 24, яблонных 42, дульных 6, грушных 9, сливных 6, вишневых 12, розену брусничного 14, розену белого 48, желтого розену 6, серенья 16, байбарису 12, гвоздики махровой ранжерейной, пересаженной из горшков в гряды, – 85; сверх того, в то же время здесь сгорели «от прошлых годов остаточные сухие травы, которые лежали в башне, что подле саду, маерам, базилик, темьян, чабер, укроп».
В заключение этого обозрения верховых садов должно упомянуть, что цари вообще любили садоводство, которое занимало самое видное место в их домашнем хозяйстве. Здесь неуместно распространяться о разных других садах, существовавших не только в Москве и ее окрестностях, но даже и во многих городах. По переписи 1702 г. царскому обиходу принадлежало 52 сада, огород и набережные Берсеневские и другие сады в Москве. Садового строенья во всех этих садах было: 46 694 дерева яблонных, кроме почек, прививков и пеньков; 1565 деревьев груш; 42 дерева дуль; 9136 дерева вишень; 17 кустов винограду; 582 дерева слив; 15 гряд клубницы; 7 деревьев орехов грецких, куст кипарису, 23 дерева черносливу, 3 куста терну, 8 деревьев кедру, 2 дерева пилты, 2 дерева черешнику; и, сверх того, множество кустов и гряд вишен, малины, смородины красной, белой и черной; крыжу, байбарису и серебориннику или шиповнику, красного или белого. В том числе в одних только московских садах было: 14 545 деревьев яблонных, 494 груши, 2994 деревьев вишен, 72 гряды малины, 14 кустов винограду, 192 сливы, 260 гряд на 252 куста смородины красной, 74 гряды черной. Все садовое слетье верховых и аптекарских садов подавалось про государев обиход в кушанье. Из всех остальных садов, московских и городовых, часть поступала также на обиход государя, а остальное продавалось.
При обозрении верховых садов мы упоминали о прудах, которые наполнялись водою посредством водовзводной машины, устроенной еще при царе Михаиле Федоровиче, в 1633 г., англичанином Галовеем в наугольной кремлевской башне, от Боровицких ворот, называвшейся прежде Свибловой, а с того времени получившей название Водовзводной. В нижнем этаже этой башни находился белокаменный колодезь с трубою, проведенною из Москвы-реки, из которого вода поднималась лошадьми в верхний колодезь, выложенный свинцом. Отсюда уже вода проходила свинцовыми трубами в водовзводную палатку, стоявшую подле Старого Денежного двора, у Верхнего Набережного сада. Из палатки вода шла также свинцовыми трубами, лежавшими в земле, по разным направлениям: в верховые сады, на Сытный, Кормовой, Хлебенный, Конюшенный и Потешный дворцы, на поварни и в разные приспешные палаты, в которых находились особые водоемы, водовзводные лари, выложенные также свинцом и опаянные английским оловом. Водовзводная машина, по свидетельству иностранцев, стоила несколько бочонков золота. После пожара в 1737 г. из пруда в Верхнем Набережном саду вынуто было обгорелого свинца 176 пуд. 10 ф. Все водовзводное дело с починкою свинцовых труб и разных снастей отдавалось на подряд за 200 руб. на год. С 1683 г. подрядчиком был водовзводного дела работник Галахтион Никитин[72].
Дополним сведения о дворцах Конюшенном и Потешном.
От Боровицких ворот возле Кремлевской стены в гору, как было упомянуто, тянулось здание дворца Конюшенного или аргамачьих конюшен, в которых стояли государева седла аргамаки, жеребцы, лошади, мерины, иноходцы. Здесь же была и санниковая конюшня, на которой стояли санники, каретные и колымажные возники, т. е. упряжные лошади, ходившие в санях и колымагах. Число лошадей на этой царской конюшне простиралось до 150. Летом большую часть их отводили в Остожье или на государев Остоженный двор, находившийся недалеко от Зачатейского монастыря в Москве. От него осталось теперь только одно название улицы Остоженки. Отсюда лошадей выгоняли каждый день на обширные в то время москворецкие луга под Новодевичьим монастырем, где они и паслись под надзором стадных конюхов. Ворота Конюшенного дворца находились прямо против Красных или Колымажных ворот царского дворца. Они были украшены высокою башнею, в которой находились часы, что подтверждается следующим известием: «В 1680 г. токарь Евтюшка Антонов делал и точил к часам на Конюшенный двор векши, к колокольному подъему, что в башне, над вороты». Самые Колымажные ворота названы так потому, что возле них находились сараи с царскими колымагами и разными другими экипажами. Подле Конюшенного дворца стоял дворец Потешный, бывший двор царского тестя И. Д. Милославского, сохранившийся доныне и недавно возобновленный. При нем была церковь Похвалы Богородицы с приделами, мерою и с алтарями длины 5 саж., шириною 6 саж. 1 арш. У ней было три крыльца; кровля была крыта на шесть шатров медными целыми листами и клиньями. Кроме «комедийных действ», которые здесь были даны в первый раз[73], о чем мы упоминали, на Потешном дворе устраивались также и старинные русские потехи, например скатные горы, обыкновенная масленичная потеха. При Петре здесь