– Моя сестра, – объяснила Терри, – хотела, чтобы он говорил: Papa [16].
– Отвратительно!
– Папе тоже не нравится, это уж слишком. Вот Дезборо и крякает.
– Может, и мне крякать? Лорд Шортлендс думал иначе.
– Называйте меня Шорти, – предложил он.
– Спасибо, – ответил Майк. – Что ж, Шорти, вам хочется узнать, зачем я нарушил ваш покой?
– Ни в малой мере, мой мальчик, ни в малой…
– Нарушил, тут спору нет. Но я принес новости, и не очень хорошие. Держитесь за кресло.
При этих словах граф снова пал духом. Задрожав, как желе, он последовал совету Майка.
– Она все узнала? – проговорил он.
– Нет-нет, дело не так плохо. Приехал Стэнвуд Кобболд. Если можно покачнуться, сидя в кресле, пятый граф покачнулся.
– Быть не может!
– Может, может. Приехал. Собственной персоной.
– Сюда, в замок? – вскрикнула Терри.
– Пока что – в местную гостиницу. Прислал мне записку, я к нему пошел. Он собирался нанести визит.
Собачка Усик дала понять, что остались непощекоченные места, но графу было не до этого.
– Господи, он встретится с Аделой!
– Мало того, – поддержал его Майк, – он представится: «Стэнвуд Коббодд». Вот я ему и растолковал, что сюда ходить не надо, и пообещал, что лучшие умы займутся его проблемой. Понимаете, отец прислал ему телеграмму. Хочет, чтобы он сфотографировал здешние интерьеры.
– О боже ты мой!
– Видимо, она пришла, когда мы уже уехали. Он совсем растерялся, но вчера вечером его осенило. Я сниму его в этих интерьерах очень рано утром.
Граф опять задрожал, а Терри – вскрикнула.
– Рано утром! – простонал отец.
– Самое плохое время, – пояснила дочь. – Всюду кишат служанки.
– Они примут его за взломщика…
– Начнут верещать…
– Привлекая тем самым леди Аделу, – завершил Майк, – которая нас и укокает. Именно такая картина стояла передо мной, когда он излагал свой замысел. Но не тревожьтесь. Оснований нет.
Казалось бы, приятное сообщение, однако Терри снова вскрикнула, на сей раз – от гнева, вызвав тем самым вдумчивый вопрос Майка.
– Скажите, как вам удается издавать этот удивительный звук? Я полагал, что он доступен только нескольким щенкам сразу.
Терри не собиралась обсуждать звуки.
– Зачем же вы нас напугали?
– А зачем вы пугались? Вы же знаете, что со мной не пропадешь.
– У вас не было случая это показать.
– Верно, не было. Но это правда. Могли бы привыкнуть к тому, что мой могучий разум решает любую проблему.
– Вы что-нибудь придумали?
– Естественно.
– Вот и рассказали бы сразу, чем пугать. У Шорти высокое давление.
– Наследственное, – заметил граф. – Выше некуда. Майк понял их доводы.
– Да, вы правы. Не подумал. Я всегда сперва сообщаю худшее, чтобы потом сильнее обрадовать. Многие жалуются.
– Не удивляюсь.
– Что поделаешь, художественная натура! Люблю довести до предела, а уж после – снять напряжение. Значит, снимем? Пожалуйста. Насколько я понял, в теплые месяцы ваш замок открыт для обозрения по субботам.
– Конечно.
– Что за легкий тон! Вы об этом не думали так с миллион лет.
– Стэнвуд придет с экскурсией…
– И с камерой.
– А как же Спинк? Он же их водит.
– Плюньте на Спинка. Что он может сделать? Он – пыль под моей колесницей [17].
Терри охнула.
– Знаете, вы просто бесподобны.
– Без «просто» как-то сильнее.
– Стэнвуд знает?
– Еще нет. Меня осенило после визита. Зайду к нему завтра с утра и успокою, а то он очень волнуется. То-то в нем и плохо, нежная душа. А теперь не пойти ли нам в столовую? По-видимому, леди Адела не терпит опозданий.
– Гонг слышали? – спросил испуганный граф.
– Нет, еще не звонили. Но уже половина девятого [18].
– Идем-идем-идем! – воскликнул лорд Шортлендс и в два прыжка вылетел из комнаты.
Майк и Терри медленно пошли за ним.
– Знаете ли вы, – спросил Майк, – что блоха, весящая восемьдесят тысячных унции, подскакивает на тринадцать дюймов?
– Нет, – отвечала Терри.
– Научный факт. Кстати, отец ваш очень проворен.
– Он испуган. Аделы боится.
– Вполне понятно. Если бы мы, Кардинелы, знали страх, я бы и сам ее боялся. Серьезная дама.
– Вы бы видели ее в роли разгневанной хозяйки!
– Любопытное зрелище, я думаю. Странно, что сестры настолько разные. Вы вообще не умеете гневаться. Милость, кротость, доброта – словом, истинная голубка. Идеал для семейной жизни. Вы за меня выйдете?
– Нет.
– Тут вы не правы. В один прекрасный день, двигаясь к алтарю под пение хора, я вам это напомню. «А кто говорил, – скажу я, – что за меня не выйдет?» У вас будет очень глупый вид.
Графа они застали у двери в столовую и немного успокоили. Собственно говоря, гонг еще не звонил.
Довод был так разумен, что пятый граф смог войти в комнату едва ли не с вызовом. Обнаружив, что все собрались, он дрогнул, но тут же одумался.
– Добрый вечер, – заметил он. – Что-то обед запаздывает. Леди Адела совсем не сердилась.
– Да, – отвечала она. – Мы ждем мистера Росситера.
Переступив порог, граф схватил китайскую вазочку, чтобы укрепить свое мужество. При этих словах он ее уронил.
– Росситера!
– Да, зачем ты все бьешь, папа?
Должно быть, в другое время несчастный пэр сказал бы, что кто-то толкнул его под руку, но сейчас ему было не до таких мелочей.
– То есть как – Росситера? – вскричал он.
– Насколько я поняла, мистер Росситер приехал порыбачить. Живет он в местной гостинице. Какое совпадение, правда? Спинк у него был. Конечно, я его пригласила. Росситера, не Спинка.
Открылась дверь, вошел Мервин Спинк. Когда его взор упал на хозяина, во взоре этом что-то мелькнуло.
– Мистер Росситер, – доложил он.
Входя в комнату, Стэнвуд Кобболд, как обычно, споткнулся о ковер.
Глава XIII
– И не просите, Шорти, – сказал Майк. – Я – во прахе.
Обед кончился, совет трех собрался в кабинете. Глава его мерил шагами ковер, заложив руки за спину, а иногда, в порыве чувств, выбрасывая руку вперед. Майк и Терри сидели тихо. Собачка Усик была тут, но участия не принимала. Она пыталась поймать назойливую блоху.
– Во прахе, – повторил Майк. – Побежден, повержен, разбит. Если вам приятней французский, «bouleversé».
Застонав, лорд воздел руки, словно семафор в отчаянии. Он вспоминал лицо Мервина Спинка. При исполнении, так сказать, тот был бесстрастен, но когда леди Адела спросила гостя, давал ли он властителю слуг альбом с марками, гость, по-видимому – нервный, опрокинул стакан и проговорил: «О да!..», а упомянутый властитель незаметно улыбнулся. Жест, которым он предлагал овощи, искушал дать