Да не встретишь там крохотных ножек;
Всюду праздник шумит,
Да цветами никто не украшен.
Лишь чеснок в волосах у чжурчжэньских парней,
Лук зеленый венчает девиц;
А мужчины из ханьцев играют на лютнях,
В барабанчики женщины бьют…
В год «Цзию» на базарных площадях в Яньшани – так же как и в Восточной столице – постоянно устраивались состязания. На этот раз в честь праздника соорудили также черепашью гору, и жители города вместе со служилыми людьми могли ею любоваться. Чиновник, о котором пойдет речь, раньше служил в управлении князя Су и ведал перепиской и докладами семьи гуйфэй. Фамилия его была Ян, имя – Сы-вэнь. Служил он по пятому рангу, и его называли еще «чиновник Ян Пятый». В годы «Цзинкан» он был сослан в Яньшань и там повстречался с дядей по матери, чиновником Чжаном Вторым, который держал в Яньшани гостиницу. У дяди он и остался жить.
Никаких средств и доходов Ян Сы-вэнь не имел, а потому каждый день выходил на рынок и составлял прошения для тех, кто в этом нуждался. Так он зарабатывал себе на жизнь и кое-как существовал.
И вот опять наступил Новый год, и люди высыпали на улицы полюбоваться праздничными фонарями. К Ян Сы-вэню зашел дядя и пригласил его выйти поглядеть на фонари и повеселиться немного. Однако Ян Сы-вэню было грустно. Он попросил прощения и сказал:
– Может ли глядеть на все это тот, кому доводилось любоваться праздником в Восточной столице?! Нет, вы идите сами, а потом, попозже, и я, пожалуй, к вам присоединюсь.
Чиновник Чжан ушел. Опустились сумерки, на улицах царило оживление; Ян Сы-вэнь не смог усидеть дома и решил все-таки взглянуть, как справляют праздник фонарей в Яньшани.
И вот что он увидел:
Фонари сияют ярко,
Затмевая звезды в небе;
Люд чиновный, жены, дочки —
Будто свита Сиванму.
С высоты на них взирает грациозная луна,
Словно это не в Яньшани, а столичное гулянье.
Гуляющих на улицах было без числа! Дойдя до Храма вышних небес, Ян Сы-вэнь увидел пятьдесят три статуи литого золота и десять стягов на медных кованых столбах высотою в десять чжанов. На воротах было начертано золотом: «Дар императора Храму вышних небес». Внутри вдоль Зала Будды тянулись две галереи; обе были ярко освещены. Ян Сы-вэнь побрел дальше и вошел в Зал архатов; там стояли изображения пятисот архатов, вылитые из чистого золота. Подле изваяния Будды, у цоколя, стоял монах: он продавал благовонное масло и бумажные деньги. Монах говорил:
– Достопочтенные благодетели! Вы, явившиеся полюбоваться праздником! Не забудьте пожертвовать на масло для фонарей! Вознесите молитвы о продлении дней ваших и счастья на земле!
Когда Ян Сы-вэнь услышал выговор монаха, он сразу решил, что этот человек из Восточной столицы. Обратившись к монаху, он спросил:
– Разрешите осведомиться, святой отец, откуда вы родом?
– Я из Хэшаюаня, из монастыря Дасянго. А сейчас несу службу в этом храме. Прошу вас, присядьте здесь, на скамью, и мы побеседуем, если вы не против.
Ян Сы-вэнь сел и стал смотреть на посетителей храма. Появилась целая толпа женщин; передние замедляли шаг, задние напирали на передних, так они и вошли в Зал архатов. Одна из женщин с нарочитою пристальностью посмотрела на Ян Сы-вэня. Судя по платью, она тоже была из Восточной столицы. Вот что увидел Ян Сы-вэнь:
Она изящна и легка,
Как воды осени, покойна,
Блестят в прическе жемчуга,
Одежда зал дворца достойна.
Наряд знаком по «Сюаньхэ» годам,
Манеры – как у всех придворных дам.
Ян Сы-вэнь не сомневался, что перед ним его землячка, и отдался воспоминаниям. На душе сделалось бесконечно тоскливо, он ощутил неодолимую усталость и в тот же миг задремал. Его разбудил монах; он открыл глаза, но женщины уже не было.
Ян Сы-вэнь сказал, вздыхая:
– Я хочу подождать, пока эти женщины выйдут. Мне кажется, среди них есть моя родственница. Может быть, мы признаем друг друга.
Вдруг он опять впал в дрему.
– Где женщины, которые только что были здесь? – спросил он у монаха, снова открывая глаза.
– Они сделали пожертвование и ушли, – ответил монах. – Сказали, что завтра придут еще и совершат богослужение. Может быть, вы и узнаете свою родственницу. Не огорчайтесь! Приходите завтра, и вы, конечно, с нею встретитесь.
Выслушав его, Ян Сы-вэнь тоже пожертвовал на масло, попрощался и ушел из Зала архатов. Он обошел монастырь, тщательно все осматривая, и на стене одного зала заметил небольшое стихотворение на мотив «Волны омывают песок»:
Целый день я на башне одна,
Бесприютна, тиха и грустна.
Рог тревожный, терзающий сердце, трубит.
Я пытаюсь увидеть Цзюйянь вдалеке —
Снег стеной бесконечной валит.
Незаметно проходят года.
Южный парк не забыть никогда
И гулянья с народом, веселья, пиры…
Тут знакомая древняя надпись на храме —
Только нет черепашьей горы.
Ян Сы-вэнь прочитал стихи, и на душе стало еще темнее. Он вернулся в гостиницу, всю ночь не мог заснуть и встал, с трудом дождавшись рассвета. В тот день ничего достопримечательного не произошло. Когда же наступил вечер, Ян Сы-вэнь надумал пригласить дядюшку Чжана в Храм вышних небес, чтобы вместе отыскать женщину, которую он видел накануне.
На главных улицах было полно народу, шум и гам стояли оглушительные. Между тем послышались раскаты грома. Ян Сы-вэнь испугался, что пойдет дождь, и уже совсем было решил возвращаться домой, как вдруг поднял голову и вот что увидел:
Круглый обод луны показался на Млечном Пути,
Мириады фонариков блещут на улицах неба,
Драгоценные свечи в высокой зажглись пустоте,
Благовоньем наполнили мир.
Ян Сы-вэнь присмотрелся внимательнее: перед ним была большая повозка, отовсюду окруженная людьми. Она подвигалась от запада к востоку, и грохот колес сотрясал землю. Повозку сопровождали несколько десятков чиновников, все не из китайцев. Вот какая была картина:
Глашатаи будили небо,
Жезлом верховным открывая путь;
Пятнадцать пар фонарщиков усердных
Дорогу заливали ярким светом,
Наперевес держала пики стража.
Все затмевая блеском драгоценным,
Пронесся экипаж стрелой,
Окутан тучей-свитой.
За повозкой следовало несколько служанок. Одна была одета в багряное платье. Серебряная пряжка на поясе изображала