– Мы же с тобой в первом ряду у Домны сидели, – пробасил сквозь напомаженную бороду Грегор.
Да чтоб его.
– Серьезно? – Зарема оглядела модника как ни в чем не бывало. – Никогда бы не подумала…
Но Агате стоило лишь напомнить о любом знакомом носителе Великого Таланта, с которым она имела достаточно приличный рекламный контракт, как ее уже было не остановить. Она поправила кудельки, заломила руки и выпалила с придыханием:
– Последняя коллекция. Домна просто гений, ведь правда? Придумать сумки в виде мешков для мусора – так современно. Так актуально. А эти дыры на пальто словно образуют узор бесконечных потерь нашего времени. А скотч за двести евро – какая насмешка над обществом потребления, ведь в Африке дети голодают. Ах. Надо непременно выразить Домне мое почтение.
– Допустим. – Зарема сфокусировалась на Агате и привычным жестом вытерла нос. – Хрен поймешь ваших дизайнеров. Домна так домна. Хоть мартен.
Агата шарила взглядом по барной стойке. Ей смертельно, прямо здесь и теперь, хотелось коньяка. Но она считала, что самое главное в человеке – это выдержка, а потому взяла себя в руки и заказала только штрудель. Зато большой. Штрудель был не в кассу, ведь от него впалые щеки перестанут быть сексуальными и драматичными. Но не пить же коньяк с утра. По крайней мере, вне дома. За внешний декаданс у них в последнее время с лихвой отвечала Зарема. Тут, главное, соблюдать баланс, чтобы не скатиться в пошлость. Надо проконсультироваться у Домны на этот счет, ему же удается. Мешки для мусора всем как-то зашли.
Как назло, ресторанная живая музыка предательски раздражала. Певичка под аккомпанемент фортепиано выводила с чувством:
Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз,
Джентльмены, бароны и леди.
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди.
Агата съела штрудель целиком. Она по-настоящему нервничала, и на то были причины.
Под глухим черным комбинезоном скрывалась тайна. Зеленую, фактурную, как у крокодила, кожу на ключице она обнаружила третьего дня, когда натиралась кремами и прочими снадобьями. На одной из тусовок обкуренная и просветленная светская львица Тоня изо всех сил убеждала Агату, что облучение вышками пять-джи натурально делает из нормальных людей рептилоидов. Едва не плача, Агата впервые была согласна с дурехой. Трава травой, а дело свое Тоня знала. Не иначе, действительно имела контакт с высшими силами. Может, дать накурить себя еще раз, и все пройдет? Агата в то утро щедро намазала дорогим французским кремом зеленую кожу. Но участки последней стремительно разрастались с каждым днем.
Рептилья кожа поставила Агату в ужасно неловкое положение. Светской львице как раз нужно было записать рекламный ролик с ежедневной бьюти-рутиной для дамского канала. Всю присланную на обзор косметику она видела впервые, но кого это волнует, пока денежки капают на счет. Агата искренне любила деньги. Особенно те, что с американскими президентами.
Впрочем, как следует пострадать над мелким зеленым дерматитом ей не удалось.
Стоило обязательно дойти хотя бы до психологини.
Вечером Агата с подругой направились на концерт приятелей Заремы – пожилых заслуженных рокеров в изгнании. Рокеры собирали деньги на все хорошее против всего плохого. За плохое сейчас отвечала покинутая ими Родина. Скрепя сердце, Агата отсыпала им некоторое количество американских президентов. Она старалась не думать о том, что эти деньги могут пойти на всякую дешевую чушь.
Например, некрасивые пуховики.
– Слыхали, что на днях старик Роджер Уотерс отмочил? – возмущался Гребеньков. – Дескать, русские ни в чем не виноваты, войну развязали на Западе. Истинно говорю, с ума съехал. Великая, великая группа была. А теперь… эх!
– А кто тогда виноват? – подхватил Швичук. – Жестокость у русских в крови.
– Ясное дело, наши и виноваты. Стыдно, стыдно быть нынче русским, господа. Выпьем.
– Вы же уже с год как получили израильское гражданство. А вы британское, – под руку пискнула какая-то приблудная фанатка.
И была тотчас изгнана секьюрити.
– Шэйм, какой шэйм, – сказал Швичук. – Как она сюда проникла, русская шпионка. Вот такие как она и возводят клевету. Воруют стиральные машины и холодильники в приличных странах.
– И насилуют, насилуют всех без разбора. Даже домашних животных! Котов, рыбок, даже волнистых попугаев…
– Помилуй, Гребеньков, ну каких домашних животных! Уж это попахивает идиотизмом…
– Свободная пресса не врет. Говорят, что насилуют – значит, насилуют.
– Попугаев? А как?
– Ну, э-э… А еще русские регулярно стреляют в своих же. В атомные станции еще. Вот скажи, идиоты?
– Да тут неясно, иногда я и сам не совсем понимаю, правда это или вымысел. Уж больно дикие новости.
– Какая разница, пока свободные поставляют ракеты против них. Русские должны быть разбиты. И точка.
– Не тот народ пошел, не тот.
– Выпьем.
– Ты, с другой стороны, признай, народ там никогда и не был правильным. Что при Совке, что сейчас. Ты вот считаешь себя русским?
– Ни в коем случае. Уверен, проведу генетический тест – а там ничего русского.
– Сплошь бездельники и алкаши, работать не хотят.
– Выпьем.
– Выпьем.
– Что завтра делаешь?
– Да ни хрена я здесь не делаю. От скуки на стену лезу.
Музыканты пили, жаловались на жизнь и говорили о прочих классиках, и чем дальше, тем солиднее. Чтобы поддержать разговор, кто-то вдруг упомянул Моцарта, Глинку, а затем Вагнера, но почтенных музыкантов от последнего как-то разом перекосило. Разговор моментально сменился и перетек на более рукопожатные темы.
– Говорят, в Америке концерты у Захаревича прут один за другим, – вспомнил Гребеньков.
– Какое там! Просто в нашем возрасте время летит незаметно, – хохотнул Швичук. – По клубам, по клубам чешет. Это ему не стадионы в Москве собирать и билеты продавать за минуты.
– А что там с модной группой «Литтл Пиг»?
Швичук только рукой махнул.
– Чай не великие «Пинк Флойд». Вообще загнулись где-то «Пиг». Сопьются совсем, поколение нежное пошло, обидчивое.
– Выпьем.
– Не чокаясь.
Агата влезать в разговоры не хотела, так и стояла с краю, создавая видимость. Пить столько она больше не могла, зато чесалась все сильнее. Каждый день, когда она встречалась с элитой в добровольном изгнании, пуще прежнего ухудшал ее самочувствие. Только за сегодняшний день ситуация порядком усугубилась. Началось все задолго до потери сумки-мусорного мешка. После встречи со Степаковым зеленая рептилья кожа заняла правое предплечье дивы, после оправданий перед поляком Агата почувствовала яростный зуд на левом бедре. С попойки почтенных рокеров вышла, незаметно для назойливых фотографов почесывая впалый живот.
Сутки селебрити расписаны по минутам, и ни одно дело нельзя оставить без внимания.