Каштанова передёрнуло: по всему было видно, что рука принадлежала непростому служителю культа.
– Согласен – над останками глумиться неприлично, – сказал Яков, разглядывая золотое украшение перчатки. – М-да. А с другой стороны, они тоже порядочные сволочи. – Он указал рукой покойника на проплывающий мимо импровизированный, собранный из мятых балок крест, к которому астроритиане прибили штурмболтами старый скафандр.
Через разбитое забрало солнце осветило изуродованное лицо погибшего когда-то космонавта, распахнутую дыру открытого в последнем крике рта. Мартынко присмотрелся: у мертвеца не было нижней челюсти, потому рот показался открытым. Астроритиане устроили из неизвестного распятие для панихиды. Из неизвестного – можно. Когда из твоего знакомого или близкого кто-то делает подобное – это кощунство, варварство.
– М-да. Пройдёт годик, – продолжал Яков, собирая останки в пакет. – М-да! Чё там годик! Пройдёт месяц, неделя, и новые сторонники культа появятся здесь, соберут трупы, сделают инсталляцию. М-да. Ты когда-нибудь видел картину Нео де Винчура «Вечеря перед стартом»?
Пакет Каштанова – оранжевая сфера из тонкого аморфного алюминия – беззвучно пыхнул маневровыми двигателями, послушно двигаясь за спасателем. Мартынко зацепил захватом ещё одно пробитое насквозь тело, мгновение подержал его, разглядывая сквозь дыру в животе астроритианина далёкое солнце, и отправил труп в пакет.
– Зрел, – ответил он капитану.
«Вечеря перед стартом» была его любимой картиной. Только толкование художника, создавшего полотно, Мартынко считал полным бредом.
– М-да, – продолжал Погорелый, он одобрял увлечение пилота. – Конструктор-маньяк Королёв, а в центре его жертва – Георгий Гагарин. – Капитан придерживался авторского толкования. – М-да! А утром Королёв запихнёт Гагарина в аппарат на реактивной тяге, и космонавт погибнет при посадке с криками «Я горю!». М-да, – задумчиво произнёс он. – Вот в следующий раз астроритиане не будут клепать распятие, а создадут «Вечерю…» из своих же товарищей. М-да. Такой себе космический арт.
К тому времени Каштанов знал, что Гагарина звали Юрий, а Королёва – Сергей Павлович. Гагарин был первым человеком, полетевшим в космос, а Королёв гениальным конструктором космических ракет и кораблей на заре космической эпохи. Ничего маньячного в личности конструктора не было, а Юрий погиб позже, но на Землю он вернулся живым и здоровым. Вернулся покорителем космоса. Мартынко долго всматривался в чертежи первого корабля и не мог поверить, что эта схема полетела, вышла на орбиту и вернула человека на Землю. Реактивная тяга, которую сейчас используют в том числе для маневровых движков мешка, вывела человека в космос! В голове не укладывалось.
Старик «Агатан» со своим лабиринтным двигателем третьего поколения «протыкал» атмосферу без всякого нагрева в плотных слоях, создавал антигравитационный эффект. Как вообще без плазменного лабиринта возможны полёты? Глядя на чертежи первого космического корабля, лунарий с Юпитера чувствовал, как холодеет спина от страха и… восторга.
Судорога исказила переборки яхты. Яков крепко выругался.
– М-да! Чё застыл?! Живо за железкой! – крикнул он Мартынко, а сам бросился к оглушённому клиенту.
– Внимание. Включаю маршевые двигатели, – приятным женским голосом объявил квантком яхты.
– Вот уж хренушки. М-да, – зло пробормотал Погорелый, пеленая клиента в спасательный мешок.
– Включаю маршевые двигатели, – упрямо повторил квантком, в голосе звучала досада. – Маршевые. Двигатели.
До стыковки клиент заблокировал движки, согласно протоколу. Возможно, при ударе метеорита зажало или ушибло какой-то нейроузел кванткома, и он начинал дуреть от боли. Чего ждать от чужой раненой машины – одному Богу известно.
Мартынко нёсся по коридорам, и танцовщицы летели за ним следом бесконечным хороводом. Движение на периферии зрения отвлекало, внимание плыло. Каштанов пересчитал бы все углы на поворотах, чертыхаясь и проклиная богачей, если бы не псевдоподии скафандра, цепляющиеся на поворотах за переборки, предохраняя человека от столкновения. На переборках яхты ни одной скобы, держаться в невесомости при отключённой искусственной гравитации не за что. А ещё спасатель не увидел лючков для ручного допуска к системам на случай аварии. Похоже, богачи совсем страх потеряли, полностью доверившись надёжной дорогой технике.
Люк грузового отсека распахнулся перед ним лепестками.
– Дви-и-и-га-те-ли-и-и! – заверещал квантком и вдруг громко зарыдал.
От новой судороги дверной проём исказился, едва не раздавив спасателя, сама дверь с хрустом смялась, ощетинившись лепестками, будто изогнутыми клинками. Белый цилиндр контейнера, диаметром почти в два человеческих роста и шагов пять в длину, подпрыгнул над пляшущей палубой, едва не разорвав крепления. Мартынко быстро отсоединил контейнер, перевёл управление его маневровыми на свой квантком и поднял над палубой, чтобы новая судорога не повредила груз.
– Каштанов! Долго возишься! – кричал Погорелый в наушниках связи. – Я на «Агатане»! Отчаливаю! М-ле! – даже привычное «мда» исказилось в голосе капитана.
– Ёк! – ответил Мартынко. – Жлезкай вышил в неба!
Заклинившие ворота шлюза пришлось выбить одним вакуумным ударом из мощного дыробоя мультитула. Перепад давления вынес контейнер вместе с прижавшимся к нему спасателем – рискованный трюк на грани, но, промедли Мартынко мгновение, и его бы раздавило вместе с цилиндром. В приступе новой агонии квантком яхты схлопнул грузовой отсек, обломки оборудования, осколки обшивки фонтаном понеслись следом за спасателем.
Каштанов сработал маневровыми двигателями контейнера, направляясь к плывущему прочь от яхты «Агатану». Он видел, как трясёт и крутит спятившую яхту. Облака осколков стали образовываться у трещин корпуса, обломки побольше разлетались в разные стороны. Корчащийся от боли корабль погибал на глазах.
Мартынко отвернулся – хлама в точке Лагранж-5 прибавится. Хорошо если квантком погибнет сразу, а не будет несколько лет кричать в эфире, пугая пролетающие мимо корабли.
На мгновение ему показалось, что у левого маневрового движка блеснул яркий всполох. Что-то промелькнуло перед глазами Каштанова, он успел инстинктивно пригнуться. Возможно, какой-то осколок зацепился за контейнер, а теперь потоком из маневрового двигателя его сдуло прочь. Яков дал команду на сближение и загрузку. Мартынко поспешил к открывшемуся грузовому отсеку спасательного судна.
Инстинкт не подвёл. Он летел по проходам прочь от повреждённого помещения, чувствуя себя пищей в кишке змеи. Всё тряслось, изгибалось, перекручивалось, норовя раздавить, расплющить, разрубить на части. А он нёсся без остановки, отталкиваясь от изломов и трещин, чувствуя впереди единственный путь к спасению.
Большой белый цилиндр быстро плыл к открытому люку, за ним, вцепившись в скобы, летел человек. Медлить было нельзя, и пять-три-тринадцать прыгнул…
Ещё снаружи Мартынко понял, что «Агатану» тоже досталось. Не так сильно, как яхте, но ощутимо. И оказался прав: был повреждён лабиринт маршевого двигателя.
Спасательное судно удалялось от агонизирующей яхты на вспомогательном движке. Клиент отдыхал в медотсеке. Специальной каюты для