Заслышала Кася новую погоню и говорит:
— Это летят мой отец с мачехой. А их нелегко обмануть. Но попробуем: разольюсь я глубоким озером, а ты будешь нашем селезнем. Плавай по озеру, да смотри не давайся никому в руки.
Махнула она прутиком — и стала озером, а Янка — селезнем.
Подбегают волк с волчицею к озеру.
— Озеро — это она! — закричала волчица. — Теперь мы с ней ничего не поделаем. А селезня поймаем — ведь это сам Явка! Тогда и она за ним пойдет.
Бросились волк с волчицею в озеро и давай ловить селезня. А он то нырнет, то высоко взлетит над водой…
Гонялись, гонялись волк с волчицей за селезнем, утомились и пошли на дно. Тут и конец им пришел.
А Явка с Касей стали опять такими, как были. Взялись за руки и пошли спокойно к отцу-матери Янки свадьбу справлять.
Шумная была свадьба. Все пили, ели, и все веселились. А вместе со всеми веселился и отец Янки.
Я на той свадьбе был; мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало. Дали мне там стеклянные сапожки, восковую шапку да бумажный кафтан. И пошел я, приплясывая, домой. Шел, шел да о камень споткнулся, а сапожки — дзинь, дзинь! — и разбились. Полил дождь — размок мой кафтан да с плеч свалился. А потом припекло солнце — и шапка растаяла. Пошел я домой с пустыми руками. Пришел, на завалинке сел и эту сказку вам рассказал.
ВОЛШЕБНАЯ ДУДКА
авно ль это было, или недавно, так ли было или не так — теперь никто уж о том не знает.
Ну, так расскажем вам то, что деды своим внукам рассказывали, а внуки — своим внукам.
Когда-то жили люди в одной стране в мире и согласии. Земли много, всюду просторно — один другому не мешали, а случится с кем беда — друг другу помогали, беду одолевали.
Да вот повадился летать откуда-то в те края страшный-престрашный змей. Начал он летать, людское добро забирать, к себе в змеево логово таскать.
Натащил добра — и девать некуда! Задумал он тогда хоромы себе строить. А сам работать Не умеет да ленится. Не привык змей работать. Начал людей он ловить, в свое, змеево логово носить.
Наловит людей и заставляет их строить хоромы, глубокими рвами их окапывать, высокими насыпями обсыпать, густой оградою окружать. А своим слугам-тиунам и гайдукам велит людей не жалеть, бить и наказывать их.
Работают люди па змея, день и ночь трудятся, горюют, свою горькую долю проклинают, прежде времени умирают.
А змей хватает все новых людей. Понастроил себе людским трудом столько хором, что не счесть, проложил между ними дороги, нагородил оград да частоколов.
Пухнут люди с голоду, мрут как мухи. И чем дальше, тем хуже: нету от змея спасения.
Но вот состарился змей, ослаб и лежит, еле дышит, не может уже хватать людей и таскать их добро.
Тем временем змеевы слуги-тиуны и гайдуки сами панами заделались и начали из змеевых хором расползаться, за людьми гоняться. И стало людям еще горше от панов, чем от того змея. Нигде от них не укроешься: все царство заполнили.
А чтоб не быть на людей похожими, повыдумали себе паны разные новые имена да прозвища. Кто Волком назвался, кто Медведем или другим зверем, кто Коршуном, Вороной, а кто деревом каким-нибудь. Простых же людей они теперь иначе как «быдлом» не называли.
Служат люди змею, служат панам, последнее отдают, а сами в голоде да холоде за работою света не видят.
Вот так и живут. Одни умирают, другие родятся, а облегчения нет никакого. И никто не знает, что делать, чтоб житье изменить.
И вот родился в том краю мальчик. Был он такой уж слабенький — как сызмальства захирел, так и поправиться никак не может. Такой вышел хилый, что даже паны его не трогают, на панщину не гонят: никому он ненужный.
Подрос он, вошел в годы, а все с детьми играет, как маленький. И прозвали его люди Иванкой-Простачком.
Сидит Иванка-Простачок зимой на печи, игрушки из лучинок складывает, а летом песок на завалинке пересыпает.
Зашли однажды в ту деревню, где жил Иванка-Простачок, трое старцев, калик перехожих. Куда они не зайдут — везде пусто. ни живой души: всех паны на работу погнали.
Увидели старцы на завалинке Иванку и зашли к нему во двор отдохнуть.
Сели они, передохнули, трубки табаком набили. Пошарили в карманах — нету ни у кого кресала, чтоб огонь выкресать. Просят старцы у Иванки огня. Пошел Иванка в хату, набрал с загнетки угольков и вынес старцам.
Закурили старцы трубки, поблагодарили Иванку и спрашивают, что он дома делает.
— Песок на завалинке пересыпаю, — отвечает Иванка. — А что ни делай — все на панов идет.
Послушали калики перехожие Иванку, головами покачали, потом взяли лиры и громко заиграли.
В первый раз заиграли — большой ум Иванке дали.
Во второй раз заиграли — дар к слову и музыке дали.
В третий раз заиграли — па панов гнев в сердце нагнали.
Ушли старцы, и чует Иванка, как стало светло у него в голове, как гнев на панов закипел в сердце… Стал он за дело приниматься, в дорогу собираться.
Сделал себе дудку-веселушку да так заиграл, что не только люди, а звери и птицы заслушались.
Начал Иванка по людям ходить, на волшебной дудке играть, правду про змея и слуг его сказывать.
Стали у людей глаза открываться. Увидели они, что великая неправда на свете живет: одни пануют, другие горюют, одни богатству счету не знают, а другие с голоду помирают.
И куда ни придет Иванка — люди там ума от него набираются, за косы и топоры хватаются.
Думают паны, гадают, как бы Иванку со свету сжить. Начали они войско собирать, Иванку искать. Слышат голос на востоке — шасть туда. Сабли звенят, пики, как лес, торчат, пушки, как гром, гремят, а Иванки нигде не видать…
Остановятся паны с войском, слушают стоят. Вдруг слышат голос на западе — Иванкина дудка играет, людей научает, на великий бой подымает. Только щекот идет-гуляет от села к селу, от края до края.
Кинутся паны на запад. Кони вихрем летят, сабли звенят, пушки стреляют,