У меня больше не было сил.
Поездка знатно потрепала мне нервы: долгие часы ожидания в аэропортах, ночи, проведенные в самолетах, затекшая спина и час езды на метро, который мы потратили, чтобы добраться сюда с чемоданами, истощили мою жизненную энергию.
– Завтра я покажу тебе Лондон… тебе понравится, – сказала моя подруга, повторяя за мной и опускаясь на матрас рядом.
Не знаю, в какой момент мы заснули, но мы даже не сняли обувь… Чтобы вы понимали, уровень нашей усталости был нешуточным.
Я проснулась очень рано, и мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это из-за смены часовых поясов. У меня никогда не было такого расстройства, потому что мне никогда не доводилось жить в разных часовых поясах, но должна признать, что, как все и говорили, это было отстойно. Чувство усталости все никак не покидало меня, однако мне пришлось проснуться, потому что по внутренним ощущениям было уже пять часов вечера.
Мэгги все еще спала рядом со мной, поэтому я старалась не шуметь, когда встала с кровати и натянула спортивную одежду, которую достала из вещей, пока готовила себе чашку кофе.
Выйдя из дома, на меня обрушилась тяжелая реальность.
До чего же холодно!
Боже мой.
Мэгги предупредила меня о погоде и заставила купить теплую одежду, которая мне никогда не была нужна до этого, но ни толстовка, ни длинные легинсы, ни куртка, которую я взяла с собой в самолет, не помогли мне тотчас же не замерзнуть. Надевая ее, я нашла в кармане сигару дяди Кадека. Случайно засунула ее туда в порыве, когда собирала чемодан. На случай, если мне когда-нибудь понадобится напоминание о том, что привело меня сюда.
Я начала бегать в надежде, что занятие спортом поможет мне согреться, и поняла, что далеко не единственная, кто вышел на пробежку в столь ранние часы. Я бегала по окрестностям, не удаляясь слишком далеко, и потихоньку начала замечать, насколько все отличалось от моего дома.
Начнем с того, что все улицы были вымощены, а дома отлично построены и покрашены, и все они были расположены рядом друг с другом. Все одинаковые и идентичные, за единственным отличием – у них были разные цвета фасадов, они были пастельно-зелеными, розовыми, голубыми, белыми… Преобладали белые с черными заборами, как дом, в котором мы остановились, но все они были невероятно красивыми.
Знаю, мне еще предстоит многое увидеть, чтобы сделать вывод, нравится ли мне Лондон или нет, но то немногое, что мне уже довелось увидеть, привело меня в восторг.
Я продолжила бежать и в конце концов добралась до небольшого парка. Солнце уже зашло за горизонт, и на улицах стало больше людей, кто-то бегал, а кто-то выгуливал своих собак… Меня удивило то, что все собаки были ухоженными, в ошейниках и на поводках… Хотя даже не знаю, понравилось бы Бату, если бы я гуляла с ним по парку, пока он был привязанным и лишенным возможности бегать и исследовать все вокруг… Он стоял на ушах, пока я не отпускала его, потому что Бату, почти как и все собаки на острове, приходил и уходил, когда ему заблагорассудится, поскольку местные собаки выросли на воле. Я добежала до небольшой кофейни, что располагалась на выходе из парка. Там заказала себе кофе на миндальном молоке в одноразовом стаканчике, и, прежде чем сесть на небольшую скамейку, кое-что в газетном киоске привлекло мое внимание. Журнал под названием «Хэллоу!», и его подпись среди других заголовков в мгновение ока разорвала мое сердце на части.
Заголовок гласил:
«Александр Ленокс… женится?»
Мое сердце пропустило два удара за раз, когда я взяла журнал и продолжила читать:
«Завидный холостяк Александр Ленокс прощается со своей привычной жизнью и появляется на праздновании шестидесятилетия своей матери в компании своей одиннадцатилетней дочери и своей девушки, модели Аманды Уолдорф. Вопреки слухам о том, что пара рассталась на прошлое Рождество, они оба мило улыбаются в камеру на вечеринке, которая, без сомнения, собрала все высшее общество. Однако нас поразило не их воссоединение, а недавнее открытие, что у Александра Ленокса обнаружилась одиннадцатилетняя дочь. Лилия Россели, красивая девочка, которая очень похожа на своего новоиспеченного отца, выглядела потрясающе и счастливо на вечере, на котором пробыла всего один час. Отец решил познакомить ее со всеми своими друзьями, воспользовавшись вечеринкой матери, но покинул мероприятие вскоре по прибытии. Мы не знаем, как давно Ленокс оформил опеку над своей дочерью, согласно комментариям приближенных источников, он узнал о существовании дочери четыре месяца назад, что, несомненно, повергло его в шок, впрочем, как и нас. Увидим ли мы, как бунтарь из семьи Ленокс наконец остепенится, наденет кольцо на палец своей девушки и будет жить долго и счастливо? Время покажет».
Я упала на скамейку, мое дыхание участилось, а сердце забилось со скоростью полторы тысячи километров в час, грозя выскочить из груди.
Черт возьми… это больно. У меня заболело сердце.
Могло ли вообще болеть сердце?
Может, это сердечный приступ или что-то подобное?
«Дыши», – пришлось напомнить себе, пока изо всех сил старалась окончательно не потерять контроль.
«У Алекса была дочь…»
Одиннадцатилетняя дочь, ко всему прочему.
Та девушка – ее мама?
Мои глаза снова остановились на фотографии, что была размещена над статьей. Черт побери, Александр Ленокс был довольно известной и важной шишкой, раз ему посвящена почти целая страница в журнале о сплетнях.
На фотографии изображены шесть человек.
Я сразу же узнала Алекса. Он не улыбался, напротив, выглядел рассерженным… Мне не доводилось видеть его с таким выражением лица. Может, когда мы поссорились в последний раз, его выражение было схоже с тем, что на фото, но, в общем и целом, нет. Он выглядел невероятно в костюме… Мне не довелось застать его таким ухоженным – на острове он всегда был в шортах и льняных рубашках или поло… Видеть его таким, таким величественным… Глядя на фото, Алекс казался кем-то совершенно не похожим на того Алекса, которого я встретила несколько месяцев назад. Рядом с ним – невероятно красивая девушка, блондинка, с красивыми губами и небольшими светлыми глазами. Ее волосы собраны в пучок, и на ней великолепное платье, но я не особо заостряла свое внимание на ней, нет… Мои глаза обратились к той, кого журналисты окрестили его дочерью.
Маленькая девочка с грустными глазами смотрела в камеру не улыбаясь.
Такая красавица… рыжеволосая, как Мэгги, и с большими голубыми глазами… Нос и рот как у Алекса, они