Вигвамы и симпатичные автобусы, стилизованные под переселенческие повозки, были наполнены всяческой снедью, от традиционной выпечки до варёной кукурузы или леденцов из кленового сахара. В воздухе витали потрясающие ароматы. Мы прошли сквозь эту вкусную пелену, миновали большую деревянную сцену и оказались близ палаток артистов и сотрудников. Пэгги вручила Вику бейдж на ленточке, который он повесил на шею, и вошла в одну из палаток. Мы нырнули следом, и на входе девушка, развернувшись к Вику, вдруг спросила:
– Шикоба, а это кто такая?
Я несколько смутилась, собираясь ответить сама за себя, но Вик опередил:
– Лесли, моя девушка.
Я прожгла Вика недовольным взглядом. Ну который раз он уже так меня представляет? Неужели нельзя сперва обсудить это со мной?
– О! – Пэгги удивлённо расширила глаза. – Интересно. Э-э-э… А нет кого-то, кто мог бы за ней присмотреть, пока мы…
– Конечно, есть, – светло улыбнулся Вик. – Я. Но если это проблема, мы можем просто уйти.
– Ага, сейчас. Разбежался, – замогильным голосом сказала Пэгги. – В прошлое лето работать не приехал. Так ещё и с выездкой подстава. Ну нет! Людям надо хлеба и зрелищ!
– Тогда не возмущайся, – парировал Вик.
Какая-то парочка с насмешливым видом обернулась к нам, но Вик свистнул, что-то резко бросил на незнакомом мне языке. Рассмеявшись, ребята сразу отвернулись. Пэгги же критично посмотрела на меня и вздохнула:
– Ну тогда постарайся не виться под ногами, детка, у твоего чебона много дел.
– У кого? – тихонько переспросила я. Вик усмехнулся, но не ответил.
– Ладно, постой пока тут. – Пэгги увидела кого-то среди собравшихся и махнула рукой. – Эдна?! Эй, Эдна, подойди! Тут у нас одна «воннаби»… Так, Шикобу я забираю. Что встал? Тебе ещё нужно переодеться и посмотреть на лошадей, в одиннадцать начнётся объездка, а идёшь ты пятым…
Вик растерянно махнул мне рукой, и я ответила тем же, глядя, как Пэгги, бормоча что-то своё, уводит его вглубь шатра. Я осталась одна в чужом месте с незнакомыми мне людьми. Кругом царила суета, все куда-то бегали, торопились, говорили то на английском, то на испанском, то на смеси разных языков, смеялись, наносили друг другу раскрас, явно для выступлений, и таскались с разнообразным реквизитом. Мимо прошли трое мрачных мужчин могучего сложения, одетые в замшевые штаны с бахромой и с обнажёнными торсами: их тела были покрыты множеством нарисованных алой краской глаз, и лица были украшены чёрно-белыми узорами и красными полосками. Я прищурилась, проводив их взглядом. Кого-то они мне напомнили…
Я, честно говоря, не знала, куда себя деть, и замешкалась, но ко мне подошла полная девушка с косами, собранными на затылке. Она была одета в простую белую футболку и голубые джинсы и жевала банановый хлеб. Я отвлеклась от мужчин, когда она окликнула:
– Эй. Кто тут воннаби?
– Может быть, я, если ты скажешь, что это значит, – устало сказала я.
Она протянула мне руку, и я быстро её пожала.
– А имя у тебя есть?
– Лесли Клайд.
– Хорошо, Лесли Клайд, пошли за мной. Обещаю, Пэгги отпустит Шикобу очень скоро. Целым и… относительно невредимым. Просто она отвечает за некоторые организаторские моменты и всегда очень нервничает, если что-то идёт не так. Хейоки, – окликнула она разрисованных молчаливых ребят, – идите наконец, публика вас заждалась! – А потом тихо прибавила себе под нос: – Надеюсь, кого-то из вас мне удастся подцепить на вечер.
И Эдна, и Пэгги были старше меня – быть может, лет двадцати двух или больше, – но вели себя крайне просто. На вид они были приятными занятыми девушками, во всяком случае, Эдна вовсю старалась ввести меня в курс дела и не бросала, как она выразилась, «пока не придёт Вик».
Я была ей за это очень благодарна.
– Пойдём, – сказала она мне, – переоденешься. Тут чертовски жарко. Тебе есть во что переодеться?
– Сумка с вещами в машине… – растерялась я.
Эдна махнула рукой.
– У нас полно бесхозного шмота. Я даже не знаю, что здесь чьё, и поверь мне, хозяева за этим не вернутся. Двигай: выберешь, что понравится.
Мы зашли за высокую дешёвую ширму, завешанную кучей тряпья, и я спросила, пока Эдна копалась в одежде, лежавшей на картонных коробках:
– Слушай, а что такое воннаби?
– О, – она убрала косички назад, откидывая в сторону цветастую рубашку, – это не-индеец, который хочет стать индейцем.
Я смутилась и, кажется, даже покраснела. Во всяком случае, когда Эдна выпрямилась и всучила мне пару шмоток в руки, она с улыбкой заметила:
– Этап воннаби неизбежен, если ты встречаешься с одним из наших. Привыкай, детка, это не обидно. И переоденься! А то сжаришься на трибуне.
Я сняла джинсы, выбрала рваные голубые шорты и короткий коричневый топ с длинной замшевой бахромой до бёдер, бросив сырую от пота футболку на коробках и мысленно готовясь с ней навсегда распроститься. Эдна провела небольшую экскурсию по шатру, и я узнала, что в основном все ребята, что здесь собрались, трудились не за деньги. Озвученные суммы были очень символическими, и я сделала вывод, что в основном это просто энтузиасты, которым приятно приложить руку к проведению фестиваля.
– Устроители у нас – ребята серьёзные, – рассказывала Эдна, – в этом году они всё сделали как надо. Очень солидно. И денег не пожалели. Ещё бы! Фестивалем занялся Фонд культурного нативного наследия Северной Америки «РеЮнион».
– А что это за фонд? – поинтересовалась я.
– Он сотрудничает со многими крупными музеями, частными коллекционерами, государственными заказчиками. – Эдна похлопала по плечу одного из высоких парней с двумя косичками, и он посторонился, пропустив нас из шатра наружу. – Весь антиквариат, предметы прошлого и искусства проходят через их руки, но остаются внутри резерваций. У них там внушительные деньги крутятся, так что наш фестиваль поддерживают чисто ради престижа. Ну и, возможно, по доброте душевной, потому что вроде как люди приятные и идейные… Не то что из «федерального бюро глупых