– Ты это видел?! – воскликнула я, резко обернулась к Крику и смолкла.
Он тоже исчез.
Я стала озираться. Теперь вокруг нас был только пляж, ставший по-прежнему небольшим и обыкновенным, и больше – ничего. Неподалеку Дафна и Джонни в ужасе вжимались спинами в машину, глядя наверх. Они держались за руки, но, увидев, что туман сошёл, быстро разомкнули их. Я добежала до воды и сложила руки рупором.
– Вик! – громко крикнула, надеясь, что если он жив, то услышит. В ответ лишь гнетущая тишина. Дафна добрела до меня, положила руку на плечо. От этого жеста всё внутри меня перевернулось. – Вик!!!
– Бен мёртв, – невпопад сказала она и посмотрела на бурый след крови на песке, по которому плескала вода Мусхеда, навсегда смывая кровь и последние следы пребывания Бена на этой земле. – Мы должны немедленно рассказать об этом полиции. Мы должны… Но что именно мы скажем?!
Она подошла к месту, где был убит парень, в которого она влюбилась, и долго смотрела на тёмные пятна у подошв кроссовок.
– Рассказать о чём? – услышала я за спиной, и Джонни, спустившись к нам, выглядел… вполне безмятежно.
– О Бене, – медленно сказала я и сглотнула. – И о Джесси. То, что мы видели на пляже, убило их, и…
– О ком ты говоришь, Лесли? – Джон удивлённо вскинул брови. – И где, кстати, мистер Крейн? Мы наконец-то поедем сегодня домой, а?
Сказав это и насмешливо улыбнувшись мне, словно ничего и не было, он направился к машине, держа в руках коробку гирлянд. Мое сердце гулко колотилось в груди. Я не могла поверить, что Джонни мог так глупо подшучивать: вовсе нет. Кажется невероятным, но он забыл о случившемся кошмаре.
– Дафна, – окликнула я подругу, сжав вспотевшие руки в кулаки. – Дафна! Послушай, Бен…
Она подняла на меня взгляд, утёрла слёзы, посмотрела на руку, а потом словно смутилась, не понимая, отчего плачет. Совершенно спокойная и невозмутимая, она растёрла плечи, прошла мимо меня и хмыкнула:
– Какой? Камминг? Хватит, Лесли, этой шутке уже пара месяцев. Поехали, пока тебя дома не хватились.
В отчаянии я бегло осмотрела опустевший пляж и тёмное озеро, уже не понимая, не схожу ли с ума – и не привиделось ли мне всё это, но Бен и Джесси… Куда подевались они и почему Дафна и Джон не помнят их? Вдруг шагах в тридцати к западу я заметила в рыхлой песчаной дюне движение и бросилась туда. Так быстро я ещё никогда не бежала. Когда мне оставалась самая малость, на локтях из песка медленно поднялся Вик. Он был весь засыпан им и кашлял, а потом, тряхнув головой, едва не упал. В глазах моих от тревоги плыло. Я налетела на него и крепко обняла, рухнув рядом на колени. Где-то вдалеке, за рощицей, за деревьями, Дафна и Джонни громко переговаривались у машины. Никому до нас не было дела.
– Всё в п-п… – он задыхался, продолжая кашлять, и еле ответил: – Всё в п-порядке.
Я не могла ничего ответить, только разрыдалась, и Вик, непонимающе взглянув на меня, обнял в ответ.
– Ты жив, – выдохнула я и прижалась губами к его шее. – Ты жив, боже. Вик. Я чуть с ума не сошла. Мы…
– П-почему ты плачешь? – спросил он и поднялся, отряхнувшись и отстранив меня. – Лесли?
Глядя в его абсолютно недоумевающее лицо, я похолодела. Нет, не может быть, чтобы и он ничего не помнил. Вик вскинул брови. Кажется, у него полностью отрубило кратковременную память и он совершенно позабыл поинтересоваться, как вообще оказался погребённым под песком.
– Бен и Джесси, – тихо сказала я. – Мы их потеряли. Их больше нет. Вик, нам нужно что-то сделать.
Но Вик лишь непонимающе покачал головой и задал единственно важный вопрос:
– П-постой… о ком ты говоришь, Лесли?
* * *
Был полдень, когда ребята подбросили меня до дома и я открыла дверь своим ключом, по-прежнему растерянная, всё ещё изумлённая случившимся. Ни Вик, ни Дафна, ни Джонни ничего не помнили, как я ни пыталась расспросить их о трагедии на пляже, – и вели себя так, словно никогда и не было никаких Бена и Джесси, а память услужливо заменила этих ребят на других. Но как же так? Разве такое возможно?
Не могла же я сойти с ума и не будут же они разыгрывать меня, когда на их глазах убили ребят?
Стоило мне появиться дома, как с порога на меня налетела мама: я сразу поняла, что обман вскрылся, – очень некстати, но так всегда и бывает, ведь беда не приходит одна. Рванувшись ко мне, она выхватила из руки сотовый телефон и спрятала его в кармане домашнего свитера, а затем тряхнула меня за плечо.
– Да что происходит, ма?! – воскликнула я и тут же осеклась, когда встретилась с её взглядом, полным ярости.
– Я не ожидала, что ты будешь лгать мне, чтобы сбежать к нему на ночь, – тяжело проговорила она. – Ты наказана. Ты – под домашним арестом!
– Чёрт возьми. – Меня вдруг охватил гнев. Доведённая до крайности всем случившимся за несколько последних месяцев, я повысила голос: – Мама, мне уже восемнадцать, и твой гнев меня не пугает! Хватит уже. Объясни, в чём дело!
– В моём доме ты живёшь по моим правилам! – вспыхнула она. – И я не позволю тебе превращаться в какую-то шлюху, которая таскается с такими чёртовыми ублюдками, как он!
– Не говори так про него! – ощетинилась я и этими словами выдала себя с головой.
Мама побелела, поджала губы; её лицо, казалось, излучало ненависть и страх. Страх этот плескался в глубине её глаз, и мне было жаль, что она боится – за меня, я понимала, однако всё, что происходило, и так выбивало из колеи. Мне нужно было разобраться сперва со своей жизнью и только после этого бороться за неё.
– Чтобы больше я этого маскота возле тебя не видела. Я позвонила матери Дафны, и она проговорилась, где и с кем ты была. И… Господи, Лесли. Что скажут люди?
– Тебе важно только это?
– Конечно, да! Да! Ведь ты моя дочь, и я имею право знать, что с тобой происходит, потому что сегодня же поеду в полицию и заявлю на него! Он что-то с тобой сделал? Он принудил тебя к чему-то? Что он тебе сказал?
Я вздрогнула, растерянно пробормотав:
– Пожалуйста, не цепляйся к нему. Ничего дурного не было: мы с ребятами просто устроили небольшую ночёвку на пляже. Мам, ну прошу! Не создавай ему проблем: с ним и так обходятся очень