В целом, то чем я сейчас занимался, больше всего походило на компьютерную RPG игру, в которой я отыгрывал роли сразу нескольких персонажей. Сами посудите, в моей команде имелись явные «танки» — это я про генералов говорю, взявших на себя основной натиск упырей. Были в моем распоряжении и два «дамагера», раздававших оплеухи налево и направо, был и «хилер» — мой кот, кстати, очень круто справлялся с этой задачей, умело нивелируя мой урон, полученный нескончаемым давлением силы со стороны Пелагеи. А давить она меня начала с первых же секунд боя. Вилкина же подходила под характеристику классического персонажа поддержки — она здорово справлялась с прямыми атаками вурдалаков, не давая им подобраться ко мне вплотную, чем сильно развязывала мне руки. Я мог не отвлекаться на собственную безопасность и спокойно вел бой. Причем, судя по всему, бой этот я выигрывал, как говорится, в одну калитку.
Минут через пять интенсивность атак упырей ослабла. Нет, они не стали менее яростными и не утратили своего боевого духа. У безмозглых и всецело покорных чужой воле существ попросту не было таких понятий как моральное состояние или боевой дух. Их просто стало меньше. Не без нашей помощи. Кого-то я и мои бойцы оглушили, кого-то обезглавили, иные получили критические увечья и уже не могли активно участвовать в осаде.
Собственно, этого момента я и ждал. По всем законам военного искусства Пелагея именно сейчас должна была пустить в ход свои основные силы. Расчет оказался верен — моя несостоявшаяся супруга не подкачала. Обескровленные передовые отряды Марты отступили. Волны атак прекратили накатываться на наши редуты, обнажив печальный итог неудачного штурма. Все пространство перед нашим штабом было усеяно изуродованными телами поверженных врагов. Уцелевшие упыри вновь выстроились в порядок напоминавший звезду, правда, на сей раз звезду сильно урезанную в размерах. Одновременно с этим перестроением с подземной парковки Дома Правительства в нашу сторону хлынул, нет, даже не поток — цунами из вновь обращенных упырей. И на этот раз этой армией руководили не только Марта с Пелагеей.
Среди толпы упырей, бегущих в нашу сторону в хаотичном порядке, я заметил Веру. Сердце в груди на мгновение сжалось и пропустило пару ударов. Дыхание сбилось и участилось, а в горле образовался комок, который никак не хотел сглатываться. Моя сестренка была прекрасна и ужасна одновременно. Сейчас я видел ее впервые с того момента, как ее обратили в вурдалака.
Сколько же всего изменилось в наших с ней мирах, в ее и моем сознании… За время нашей с ней вынужденной разлуки, я успел (буквально) умереть и воскреснуть, худо-бедно, стал опытным юзером силы, научился контактировать с миром мертвых и даже приобрел новую профессию, подражая посмертным вестникам и провожая заблудшие души за кромку. А еще я научился убивать вурдалаков, не испытывая при этом мук совести. Вера же успела принять сторону моих заклятых врагов и даже освоиться в новом для себя амплуа. Она убила и осушила ничуть не меньше сотни людей за последние два-три месяца. Причем, я прекрасно понимал, что не все ее жертвы были отъявленными негодяями. Зачастую добычей Веры становились обычные люди, имевшие неосторожность оказаться не в том месте и не в то время. И это обстоятельство делало нас непримиримыми врагами. Наши дорожки отныне разошлись. Разошлись столь кардинально, что представить себе ситуацию, где они могли сойтись вновь, было просто невозможно.
Внешне Вера изменилась еще разительнее. Сказать, что моя сестренка стала прекрасна — ничего не сказать. Все-таки вурдалачий вирус накладывал свой отпечаток на всех, кто им заражался. Даже доходяга Владлен, правая рука Марты, выглядел как свеженький цент, (кстати, а где он?) чего уж говорить о девушках вурдалаках. Их физические оболочки в нашем подлунном мире становились эталоном красоты и грации. Даром, что мертвячки.
В случае же с Верой имело место быть и мое субъективное мнение. Я всегда считал сестру красивой девушкой. Единственное, что занижало мою оценку Веры, как женщины, ее добровольная инвалидность. Да, в моей памяти она запечатлелась беспомощной инвалидкой. Безусловно, красивой, но все же инвалидкой со всеми вытекающими из этого факта нюансами, а стало быть, и с моим особым отношением к ней. С самого начала своей добровольной аскезы, Вера была и оставалась для меня лишь маленьким и, увы, капризным ребенком. Сегодня же передо мной стояла сильная и волевая женщина. И стояла она на своих двоих. Молодая, дерзкая, амбициозная и уверенная в себе, Вера, словно сошла с картинки глянцевого журнала. И будь это так, уверен, красовалась бы она не где-нибудь, а крупно и на развороте с каким-нибудь пафосным жизнеутверждающим слоганом из разряда: «Я сделала себя сама, сможешь и ты!»
Кстати, даже не знаю, чему я сейчас дивился больше — ее красоте и свежести, или же ее силе. Удивляться было чему — сила из моей сестры просто била фонтаном. Признаться, я бы не смог сейчас с уверенностью сказать, кто из нас в этом отношении был наиболее прокачен. Нет, я и раньше встречал высших вурдалаков — та же Марта — вурдалак вне всяких категорий, но даже в ней сила не кипела столь яростно и живо, как в моей сестренке. Или же Марта умело это скрывала? На досуге уточню.
На всякий случай прощупал Веру через «посмертие». Мало ли что могла учудить Пелагея. Увидел я то, что и должен был увидеть — передо мной действительно была Вера. Единственное, что меня удивило, и, наверное, даже обнадежило, так это то, что в посмертии Вера выглядела точно так же, как и в жизни. Ни тебе