— Получается, дело лишь за малым, — подмигнул я священнику, — нужно лишь доложить наверх, что ситуация вышла из-под контроля.
— А она вышла, Гриша?
— А ты мне доверяешь? — повторил я вопрос.
— Почему ты не влияешь на меня так же, как на них? — Он кивнул на одебиленных мной генералов. — Ты же можешь.
— А ты как думаешь?
— Доверяешь?
— А не должен?
— Капец, ребята у вас сейчас напряженный момент, — прокомментировал наш диалог ГРУшник Серегин. — Я, надеюсь, вы сейчас не сцепитесь…
Как и на Вилкину ранее, на Серегина мы с отцом Евгением никакого внимания не обращали. В нашей с ним личной партии, если можно так выразиться, наступил эндшпиль.
— Не должен, Гриша, — признался священник. — Ты действительно сейчас никому не должен доверять. И поступишь ты, я полагаю, так, как задумал.
Я кивнул.
— Все именно так.
Священник подошел вплотную ко мне. Наши взгляды пересеклись, и если бы можно было измерить напряжение между нами, прибор бы приказал долго жить от перегрузки.
— Ты мне только одно скажи. В глаза мне посмотри и скажи, как на духу. Ты знаешь, что делаешь?
Я медленно кивнул.
— И я могу тебе доверять?
Я кивнул повторно.
— Ты же понимаешь, что я должен доложить наверх?
— Да.
— Сколько у меня времени?
— Думаю, в ближайшие десять минут все решится.
— Откуда такая уверенность?
— А ты туда посмотри. — Я указал на зияющую дыру в стене, откуда еще минутой ранее до нас доносился нестерпимый вой толпы упырей. Сейчас же снаружи царила мертвая тишина. — Они идут.
— Пелагея?
— Все.
— И ты знаешь, что сейчас будет?
Я кивнул.
— Ультиматум?
— Нет, переговоры.
Глава 21
Они шли крайне кинематографично. Даже ГРУшник Серегин это отметил.
— Красиво идут… — сказал он задумчиво и с чувством, явно вспомнив старый советский фильм про Чапаева.
— Интеллигенция, — цокнув языком, подхватила его шутку Вилкина и демонстративно плюнула вниз. Решимости девушки можно было позавидовать, ни дать ни взять — Анка пулеметчица.
Оба представителя силовых ведомств хохмили явно не от хорошей жизни. То, скорее всего, было естественным проявлением нервозности, я это считывал сейчас на раз-два. Все мои чувства сейчас были обострены настолько, что я мог по запаху оценить уровень стрессовой нагрузки любого человека. Но в целом, для оценки состояния моих спутников этого не требовалось — нервничать действительно было из-за чего.
— Вы, Катерина, даже не представляете, насколько близки к истине в своей оценке. Наши противники действительно представители интеллигенции от мира Ночи. — То ли иронично, то ли на полном серьезе ответил Вилкиной отец Евгений. — К примеру, Пелагея нынче глава крупнейшего ворожейского рода страны. — Он на секунду замолчал, призадумавшись, и уточнил — с некоторых пор, во всяком случае.
— Это, с каких?
За священника ответил я.
— А как матушку свою, Радмилу, на закланье привела к Марте, так и стала единоличной главой семьи. До нее моя благодетельница Варвара считалась сильнейшей ворожеей рода Семеновых.
— А ты тут, кстати, каким боком?
Вилкина, похоже, только сейчас сообразила, что ни в зуб ногой в хитросплетениях системы единоначалия мира ворожей.
— А я имел неосторожность эту самую Варвару Семенову от смерти лютой спасать. Вот и огреб.
— Что, не спас?
— Ага, — тяжело вздохнул я, вспоминая свой первый день на ворожейском поприще. — Пытался, но не сдюжил. Вот Варвара и передала мне свой дар.
— А почему именно тебе, чего не этой, — Вилкина кивнула в сторону приближающейся к нам ворожеи, — Пелагее, правильно?
— Угу, правильно, — кивнул я еле заметно. Еще не хватало, чтобы моя родственница по силе просекла, что мы именно о ней беседуем. Больно уж много чести. Отвечать Вилкиной все же пришлось. — Ну, во-первых, больше некому было. В момент ее смерти соблюлись все условия для передачи силы. — У Вилкиной взмыла вверх бровь, что в переводе с женского на мужской означало неподдельный интерес к истории. Пришлось уточнить. — Так вышло, что я в момент смерти своей пациентки тоже слегка при смерти был. Не спрашивай, так вышло.
— Ты сказал, во-первых, — напомнила Вилкина. — Что, во-вторых?
— А во-вторых, не поделили они там что-то. Варвара с Пелагеей. Ругались почем зря. Кишки друг другу выпустить пытались. Как видишь, Пелагея в этом даже преуспела. Хитро поступала, наняла колдуна-ассасина.
— Колдуна-сисадмина? — уточнил ГРУшник Серегин, также проявляя неподдельный интерес к рассказу.
— Нет, именно ассасина. Киллера она наняла, если по-простому. Тот грохнул бабку Варвару. Пелагея же планировала помариновать Варвару в посмертии, это такая граница меж мирами, а после получить ее силу, практически даром. Учитывая тяжесть грехов Варвары, отдать свою силу добровольно, для нее было бы идеальным, и в целом, единственным вариантом упокоения. И всем был этот план хорош –Пелагея не учла лишь то, что Варвара свой дар рискнет абы кому передать из чистой вредности.
— И этот «Абыкто» это ты…
— Агась.
— Постой, — Вилкина вдруг повернула ко мне голову, — хочешь сказать, ты не всегда был такой?
— Какой, такой?
— Ну, такой, — она защелкала пальцами, — фрик юродивый…
— Ну, спасибо, — фыркнул я. Но на вопрос все же ответил. — Нет, я меньше года работаю ворожеем.
— То есть, ты никакой не избранный? — Продолжала искренне удивляться Вилкина. — Хочешь сказать, тот факт, что ты сейчас ходячая атомная бомба, это чистой воды случайность?
О как! Оказывается и в ее кругах обо мне уже ходят слухи. И не самые хорошие, как по мне. Да характеристика лестная, но слишком уж много внимания из-за нее. Учитывая же, на кого именно работала Вилкина(сама того, кстати, не понимая), могу сделать вывод, что в этой стране от меня теперь не отстанут. Либо завербовать попробуют, либо попытаются устранить физически. Особенно после сегодняшних событий.
Размышления мои прервал отец Евгений:
— Случайность, Катерина, это псевдоним бога, когда он хочет остаться инкогнито.
— Красиво сказано, — поджал губы ГРУшник, сохраняя свой прежний невозмутимый вид.
— Ну и, само собой, Марта тоже не пальцем деланная, — продолжил священник свой ликбез, посвященный интеллигенции мира Ночи, — абы кого главой вурдалачьей семьи и председателем