— Аня… — тихо начал я, дождавшись, пока она отопьёт глоток остывающего чая. — Ты не знаешь… куда все делись? Я ведь, кроме тебя, ни одной живой души не встретил.
На этом моменте от моего взгляда не укрылось, как она вздрогнула. Видимо мой вопрос выдернул её из каких-то внутренних мыслей. После чего её глаза медленно опустились вниз. В её лице что-то изменилось, краски поблекли, глаза стали тусклее, а плечи осели.
— Почти все… превратились. — прошептала она, еле слышно. — Монстры. Они… просто исчезли, люди, я имею в виду. Или стали… ты видел…
Пауза.
— Этот район… один из первых, может, самый первый, куда пришёл удар. — она подняла руку и указала за спину, туда, где кварталы терялись в сумерках. — Мы с подругой тогда гуляли… Там были первые падения…
Она не закончила. Просто замолчала и опустила взгляд в колени, вылавливая тени воспоминаний, ложащихся на неё и утягивающих вниз.
Я кивнул. Не стал давить. В таком состоянии люди способны на разное.
— А… эвакуация была? — осторожно поинтересовался издалека.
Аня вскинула брови, как будто не сразу поняла, о чём речь. Потом губы скривились в кривой, почти взрослой усмешке. Грустной.
— Была бы. — она как будто пробовала слово на вкус, перекатывала на языке. — Но все… службы, больница, станции, машины. Они были с той стороны. Где всё началось. Где были первые падения объектов. Там всё сгорело в первые же часы. А дальше... думаю, до нас просто не дошли группы с других районов, если они и были.
На меня сходило ощущение, как внутри скребло что-то тяжёлое. Тихая злость, бессилие, жалость, всё вперемешку.
— А что именно падало? — спросил я, и одновременно мысленно обратился к Вейле. — Ты слышала? Это про контейнеры, верно?
Она тут же откликнулась.
— Ага, похоже. — голос был уже серьёзнее обычного, но без драматизма. — На орбите было очень много контейнеров. Часть с реакторами, как я помню. Часть имела сжиженную энергию. Неудивительно, что некоторые районы снесло к чертям. Эти штуки не были просто бутафорией. А другая часть… В общем, даже я не знаю, чем там они были наполнены.
— Спасибо, мать справочной службы. — хмыкнул я в голове.
Вернулся к разговору с Аней. Она всё ещё сидела, сжав кружку в пальцах. Вид у неё был такой, словно она проглотила что-то горькое, но не собиралась это показывать.
— Правительство говорило, что это спутники. — наконец добавила она, словно вспомнив мой вопрос. — По радио... в сообщениях. Только верится слабо, что спутники так взрываются.
Она подняла глаза. В них не было агрессии. Только усталость. Детская, сломанная, но не до конца погасшая.
Я кивнул.
— Правильно. Иногда то, что они не говорят, куда важнее, чем то, что говорят.
И на секунду между нами повисло странное, почти тёплое молчание. Словно в этом холодном мире нашлась одна тонкая нить – от меня к ней.
Мы сидели в тишине, чай остывал в кружках, пламя на горелке тихо потрескивало, отбрасывая на стены тени, будто танцующие привидения. Я решил больше не задавать вопросов. Достаточно на сегодня. Видно было: Аня на пределе. Но вдруг именно она первой нарушила молчание.
— Мы с мамой… — её голос прозвучал неожиданно для неё самой, хрупкий, словно на грани слома. — Мы собирались идти к метро. Или ближе к центру. Там, кажется, ещё была жизнь…
Она вытянула руку вперёд, проверяя, принадлежит ли она ещё ей самой. Узкие пальцы чуть дрожали, кожа на костяшках была ссадина в ссадину. Глаза не отрывались от этой ладони, она держала в ней весь потерянный мир.
— Но случился ещё один взрыв. Сильный. Земля пошла волнами… Мама упала. Ударилась. Сильно… — голос сорвался на хрип. — Я не могла её бросить.
Я кивнул. Медленно. Молча. В горле что-то закололо.
— Ты осталась тут ради неё. — тихо произнёс я.
Аня рвано кивнула в ответ. Почти по-военному. Словно если не держать себя в руках – развалится. А потом… спустя пару секунд, всё-таки выдохнула.
— Потом… она начала… меняться. Медленно. Стала другой. Глаза. Кожа. Движения. — она замолчала, но я видел, как на шее у неё заходили жилки, как кулаки снова сжались. — Я… я… я….
Никто не говорил.
Даже Вейла молчала в голове.
Я мог только представить, что творилось с ней. Маленькая девочка, запертая в квартире с матерью, которая теряет человечность с каждым часом. И неважно, что она выжила, после такого живым уже не становишься.
— Ты… из сто двадцать шестой? — голос у меня дрогнул. Задал ей вопрос, который крутился у меня на языке с самого начала.
Аня посмотрела на меня, не обвиняя, не осуждая. Просто обычный взгляд. Потом кивнула.
— Да... Знаю. Ты занял нашу с мамой квартиру.
И в этих словах не было ни упрёка. Ни злости. Ни удивления. Просто факт. Чистый, холодный, как гвоздь в доске.
Вейла всё же подала голос, на удивление спокойно.
— Вот и нашлась хозяйка твоего “нового дома”, Алекс. Теперь только не начинай паниковать, ладно?
— Не начинаю. — мысленно бросил я ей. — Хотя хотелось бы.
Я перевёл взгляд на Аню. Она сидела сгорбившись, но уже не такая зажатая. В её глазах всё ещё плескался страх, но где-то под ним было начало чего-то другого. Как будто в ней появилась тонкая ниточка связи. Почти незаметная, но настоящая.
Мы больше не говорили, я прекрасно понимал, что она хотела мне сказать. В том числе про то, что случилось с её матерью в ванной. Но оба решили оставить это в прошлом.
— Хочешь вместе попробуем выбраться? — задал я неожиданно для себя вопрос.
Глава 12
Ночь прошла удивительно спокойно.
Никаких криков с улицы, ни отдаленных взрывов или звуков стрельбы. Не было и теней, скользящих за краями крыши, которые мне мерещились по началу. Только ветер, перебирающий осколки стекла в проемах окон этажом ниже. И мягкое шипение походной горелки, которую мы оставили включённой ради тепла и ощущения живого присутствия.
Мы с Аней разговаривали долго, как-то так вышло, что слова шли легко, будто за эти недели молчания в ней накопилось столько, что теперь нельзя было остановить. А я слушал. Внимательно, без