— Кутень, дуй вперёд и попробуй или найти лазейку, или лети через выход у целительницы, — скомандовал я, чуя, что моя магия могла натворить дел.
Цербер исчез, молнией устремившись вперёд. А я, вдруг почуяв приближение светлой ауры, обернулся.
Позади на завалах, накрывших Углеяр, показался золотой блеск. Разъярённый Храмовник прыгал по обломкам и нёсся ко мне, правда, у него тоже это получалось не особо прытко.
— Ну, попробуй, догони… — усмехнулся я и продолжил путь.
Правда, всего через несколько секунд что-то заставило меня резко остановиться и всмотреться в тёмную вершину. Я замер, пытаясь уловить, что же именно меня так привлекло… А потом едва успел выставить огненный щит и отпрыгнуть в сторону, когда с вершины в меня прилетел огромный топор.
Лезвие легко пробило магическую пелену и, резанув мне плечо, воткнулся в скалу подо мной по самую рукоять. Огромная глыба раскололась от такого удара…
— Смердящий свет! — откатившись, я снова вскочил на ноги.
Мои глаза всё же уловили движение на верхних заросших склонах, которые уцелели и не сползли вниз оползнем. Несколько фигур… воины… что-то в них было… родное?
— Броссы⁈ — вырвалось у меня.
А потом мне снова пришлось уворачиваться, потому что темнота прислала мне копьё. Огромное, только слонов валить, оно едва не зацепило мне ребро и вогналось в глыбу по середину древка. Ну и силища!
Скала подо мной окончательно разъехалась на мелкие обломки, и я перехватил чужие копьё и топор, собираясь послать в ответ. Три бросса, лиц которых я ещё не видел, спрыгивали вниз, перелетая крутые залысины — они тоже спешили ко мне.
— А вот это уже интересно, — зарычал я, оглянувшись на приближающегося Храмовника.
Глава 7
Требовалось победить врагов, пока у меня были развязаны руки — когда я догоню Виола с народом, то сражаться будет намного сложнее. Недолго думая, я бросился в сторону Храмовника.
Тот неожиданно вытянул довольно внушительный меч с золотистой гардой, но меня это не остановило, и через пару прыжков лезвие моего топора заскрипело о подставленный клинок.
— Ты служишь Тьме! — рявкнул я, сам не зная, почему.
Храмовник парировал несколько моих ударов и отскочил.
— Я служу Яриусу… — процедил он из-под опущенного забрала.
— Твой бог предал этот мир, — я перехватил топор поудобнее, глянув через плечо. Броссы стремительно приближались.
Храмовник моим словам совсем не удивился.
— А твой? — спросил он, — Когда просто бросил и ушёл?
Я усмехнулся. Это была хорошая попытка разозлить меня и, видимо, она на каких-то броссах и работала.
Храмовник заметил, что мне наплевать на его слова и отскочил.
— Кто мы, чтобы осуждать выбор наших богов? — он захохотал, потом поднял клинок, указывая на меня, — Я дал тебе шанс, ты его не принял. Теперь ты умрёшь.
— Ага, как же, — усмехнулся я и резко пригнулся.
Паладин успел округлить глаза и даже махнуть клинком. Он чудом успел отвести летящий в него… нет, сначала летящий в мою спину, но теперь в него топор. А вот свистнувшее следом копьё легко прошибло доспех Храмовника, и того просто сшибло с ног, как тряпичную куклу. Лишь зазвенел по камням выпавший клинок.
Как говорится, мастерство не пропьёшь, но этот паладин, видимо, умудрился. Я кувыркнулся вперёд, хватая клинок, и тут же метнул в приближающихся броссов. Звякнул металл — мой снаряд, пусть и с руганью, но отбили.
— Малуш! — послышался крик.
Голос показался моим бросским ушам вполне знакомым. Я встал, стряхивая с себя пыль. Губителя в моих руках уже не было, и материализовать я его пока не спешил.
И бежать я не собирался… Скорее, мне даже было интересно разгадать главную тайну моей короткой жизни в этом теле — что же произошло тогда в Камнеломе, что мои же сородичи продали меня в рабство.
А моё чутьё ясно намекало мне, что это точно они.
Воины перешли на шаг. Спокойно перепрыгивая по валунам и брёвнам, они приближались ко мне. Их топоры висели на поясе, и броссы с наглостью показывали мне пустые руки — «мол, мы не то, чтобы с миром, просто ты нам не ровня».
Они остановились в нескольких шагах. Бросс по центру, самый рослый — длинные чёрные волосы, обритые на висках, и сплетённые на макушке в толстую косу, уходящую на спину, и чёрная же борода. На одной его щеке красовалась чёрная татуировка, и, кажется, он был помечен символом топора.
Громила был выше меня едва ли не на голову, и я вдруг сообразил, что являюсь не самым высоким представителем своего племени.
Другие двое были чуть его ниже. Один лысый, с длинным шрамом на черепе, чем-то похожим на ирокез, и тоже с бородой, только рыжей. Другой был безбородым, причём со светлыми, как у меня, но волнистыми волосами, просто распущенными и стянутыми на лбу металлическим ободком. Я бы даже сказал, из всех троих… кхм, четверых, включая меня… этот кудрявый был настоящим красавцем.
— Тебе дали шанс, еретик, — бросил меченый и ткнул в меня указательным пальцем.
Я едва не закатил глаза. Ещё один сердобольный… Можно подумать, моя жизнь буквально состоит из таких вот великодушных шансов, которые я, такой злодей, совсем не ценю.
— Шанс? — я усмехнулся, — Продав сородича в рабство?
— Сородич⁈ — они все переглянулись, потом расхохотались.
Я поджал губы, но промолчал.
— С того самого момента, как ты принял травяную ересь, ты перестал быть сородичем, — сплюнул меченый.
— Еретик! — бросил кудрявый.
— Раз уж ты заговорил о родстве крови, Малуш, — открыл рот лысый и повторил, — Волх тогда дал тебе шанс, ведь он суров, но милосерден… А ты не оценил такой подарок судьбы. Поэтому сейчас ты сдохнешь.
Знахарь Волх, получается, руководит этими тремя отбросами? Ну, тогда это всё объясняет.
Мысленно я обратился к душе Малуша, чтобы понять, что он чувствует. И не хочет ли он преподать урок этим трём уродам…
Нет, не хочет. Я не сдержал вздоха, почуяв, как душа Малуша излучает твёрдую уверенность, что этих отморозков надо простить и понять. А может, мне ещё им свою голову протянуть, чтобы они её отрубили?
Ладно, а что Хморок думает?
«Они уже много грехов сотворили, и уверены в своей безнаказанности», —