И Андрюха принялся врать:
– Сигнал на него пришел, по поводу алиментов. Шабашит помимо основной работы, а платит только с зарплаты тут, на заводе, вот меня и отрядили.
Но дядя Леня не утратил ясности ума:
– Отрядили тебя с болот лапшу на уши вешать? Не стыдно? Толком говори.
– Ну короче. Надо негласно выяснить, что за человек, как с деньгами, отношения в коллективе и вообще.
– Зачем? Ради алиментщика мансы незачем разводить.
Андрюха мялся, вор поторопил:
– Еще живее, Андрюша.
И сержант Денискин, руководствуясь невесть чем, совершил неслыханное: вывалил старому знакомому уголовнику если не все, то основное, и даже озвучил задание. А дядя Леня ничего, даже одобрил:
– А, ну что, мысль здравая. Только вот что: от жены с двумя детьми он не уходил.
– Вы откуда знаете? Дружны с ним?
– Я с сомнительным элементом дел не имею, – подмигнул вор, – так и передай. Да шучу я, шучу. Между нами, мы с этим Демидовым не в ладах. Строит из себя много, эдакого строителя коммунизма. А сам тип сомнительный.
– Расскажите, дядь Леня.
– Ладно, только по старой дружбе. Я с девчатами в бухгалтерии в полной гармонии… ну понимаешь, по бумажным делам часто контактируем. Вот и слышал своими ушами, как они удивлялись: как это, развелся, а листов на алименты нет, и заявления на добровольные выплаты. А главбух – головастая женщина – лишь посмеивается: что, мол, городите, никуда он не ушел, за кооператив вносит…
– Дядь Лень, погоди, – попросил Денискин, – что за кооператив?
– А где брошенная якобы жена проживает, с детьми, – пояснил дядя Леня.
– То есть они взяли кооператив, развелись, и он за него платит, – тут Андрюха вспомнил Заверинские выкладки: – Погоди, какая ж у него зарплата?
Дядя Леня подмигнул:
– Нормальная, для советского человека.
О том, сколько в Москве платят за кооператив, Андрюха имел такое представление, как о Лондоне, – туманное. Бывший наставник, уловив этот момент, уточнил:
– После всех выплат должно оставаться в аккурат на хлеб да молочко детишкам. Вот тут бы обэхаэсэс покопать, наверняка есть чем поживиться. Да, между прочим, куда делась твоя сберкнижка на предъявителя.
– Сдал.
– Заставили?
– Сам сдал.
Отпив чайку – обычной крепости, с сахарком, дядя Леня рассмеялся:
– Прям тянет на философские выводы! Малолетние воры, осознав свои заблуждения, отдают кровно нащипанные, гоняются за внешне честными советскими гражданами.
Андрюха скривился в ухмылке:
– Ну это уж слишком.
– А чего? Ущерба социализму от нас куда меньше – все, что наворовали, все и в описи на конфискацию, выходишь, как на тот свет – без ничего. – Дядя Леня кивнул в сторону окна: – Во, целый завод честных тружеников, вот где копать надо. Тряхани одного, второго – глядишь, и понятно будет, откуда дефициты и основная угроза хозяйству. Сызмальства приучены к воровству, а ничего плохого в этом не видят.
– Да ладно вам.
– Вот и ладно. Я тут зашел как-то в булочную, знаешь, такие сейчас, без прилавков, самообслуживание.
– Нет, не видал.
– Ну зайди посмотри, тут, неподалеку. Вот, и вижу шныряет примерный мальчонка, твоих лет, тогдашних, но, конечно, хорошо одетый, галстук красный. Хоп, одну булку проглотил, хоп, вторую. Я с шуткой: а платить-то кто будет? А он честными глазками хлоп-хлоп: ты че, дядь, я ж через кассу ничего не выношу. Но… – тут вор легонько хлопнул по столу, поднялся, – не судите, как говорят, и не судимы будете, не мне толковать.
Тут с улицы начали клаксонить, кто-то крикнул:
– Леонид Ильич, дорогой! Ты где?
Дядя Леня глянул в окно, стал собираться.
– Ильич? – уточнил Андрюха, пожимая протянутую руку.
– Ну а что, так зовут, – признался старый друг. – Д-да вот, если подождешь, я тебя бухгалтерии представлю, вот их и порасспросишь.
– Было бы замечательно. А они болтать не станут?
Дядя Леня наконец рассмеялся от души, показав-таки зубы, в самом деле поредевшие.
– Слишком много хочешь. Так что, проводить?
Запустив процесс погрузки, дядя Леня сказал своим, что отлучится на минутку, и отвел Денискина в бухгалтерию. Там «девчата» – на самом деле тетки от сорока и до бесконечности – гоняли чаи и обсуждали некую одну им известную особу. Все поприветствовали Леонида Ильича самым сердечным образом.
– Доброго дня, красавицы, а вам особое почтение, Неля Равильевна, – дядя Леня, изящно склонив порядком похудевший стан, припал к ручке означенной особы.
– Нахал, как всегда, – с нежностью заметила совершенно другая особа.
Неля Равильевна, глянув на Андрюху, узнала и поприветствовала:
– А вот и голубоглазенький. На работу к нам?
– А вы уже знакомы? – уточнил дядя Леня и предупредил: – Нелечка, я ревнив.
– А я помню, – успокоила она.
– Сообщаю с почти отцовской гордостью: это, Нелечка, мой крестник и воспитанник. Путевку в жизнь ему дал.
– Вот как, – с сомнением произнесла женщина. – И кем же трудится наш воспитанник, хотелось бы знать?
«Так, – решил Андрюха, – пришла пора применять дозированно».
– Что ж, многое в жизни бывает, – признала бухгалтерша, изучив предъявленное им удостоверение, – и Леонид Ильич не перестает удивлять нас многочисленными талантами.
– Чтобы не снижать впечатления, удаляюсь, – сообщил дядя Леня. Пожимая руку Денискину, хлопнул по плечу: – Бывай, Андрюша. Заглядывай, я тут еще полтора года.
Ушел дядя Леня. Андрюха на всякий случай проверил, на месте ли удостоверение. Неля Равильевна пригласила:
– Пойдемте ко мне в кабинет, там и поговорим.
– …Товарищ сержант, вы понимаете, что я не смогу дать вам никаких справок.
– Конечно.
– И я с вами разговариваю исключительно потому, что об этом попросил хорошо знакомый мне, и да, надежный человек. Ирония!
Андрюха вежливо согласился:
– Вы совершенно правы, по всем статьям. Ну а если я вам признаюсь, что дядя Леня уже рассказал мне кое-что из того, что, по всей видимости, узнал от вас?
– Тогда другое дело, – прервала женщина. – Вы не подумайте… понимаете, просто пришлось к слову, и вот.
– Неля Равильевна, я на оперативном задании, – внушительно сообщил Денискин, – моя задача: выявить основания для более тщательной проверки. Понимаете? Поэтому я прошу вас поделиться вашими наблюдениями. Вы с вашим острым женским глазом просто не могли…
– Довольно, – прервала она. – Теперь совершенно очевидно, что вы воспитанник Леонида Ильича. Что я могу сказать? Демидов работает тут с семнадцати лет, с перерывом на армию.
– Можете ли вы что-то лично сказать о нем?
– Конечно, могу. За все время – ни одного дисциплинарного взыскания, в этом я могу ручаться, поскольку