Баашалийя опасливо отпрянул, наверняка припомнив свою первую встречу с рааш’ке. Но встревожило их появление не только его.
– Ты и вправду собираешься оседлать их? – сурово спросил Грейлин.
– И только посмотрите на эти когти, – пробормотал Джейс, сосредоточившись на своем собственном средстве передвижения.
– Давайте-ка сначала я, – предложил Даал.
Никс шагнула к нему.
– Мы сделаем это вместе.
Она протянула ему руку. Он взял ее.
Когда их ладони соприкоснулись, а пальцы переплелись, вспыхнул знакомый огонь. Это было похоже на возвращение домой. У Даала осталось не так уж много силы, поэтому она позаимствовала лишь малую толику – достаточную, чтобы снова вызвать прилив уверенности и воспоминаний, показав рааш’ке то, что они с Даалом хотят сделать. Это был первый пробный шаг к возобновлению древней связи.
Они направились к крылатым чудищам.
Трое немедленно шарахнулись в сторону, все еще настороженные, предупреждающе шипя. У четвертого тоже сдали нервы, но пара осталась. Их когти судорожно вонзались в камень. Они сдвинули брови, изучая незнакомцев сначала одним глазом, потом другим.
Все еще купаясь в этом золотистом сиянии, Никс с Даалом стали осторожно приближаться к ним.
Прилетевшее от Даала воспоминание она сразу же передала этой паре – видение всадника, пристраивающего на спину рааш’ке седло, затягивающего подпруги. Картина эта была пронизана восторгом и радостью как всадника, так и его крылатого скакуна, а также глубоко укоренившейся взаимной привязанностью.
«Все это может быть и вашим тоже».
Одна мохнатая голова, затем и другая медленно склонились, выражая желание попробовать. Это было далеко от подтверждения, но это было лишь начало. Не говоря ни слова, Никс и Даал разделились, направляясь к своим скакунам. Она выбрала самца, больше всего похожего на Баашалийю, и позволила своей любви к своему крылатому брату засиять еще ярче.
Скакун Даала оказался робкой самочкой, очень похожей на Неффу. Зная это, Никс пробудила воспоминание Даала, по-прежнему застрявшее у нее в памяти – той поры, когда он только приручал Неффу. Это было время обильной радости, множества ошибок и еще большего смеха, но в основе всего этого лежала неизменная привязанность и теплота.
Никс поделилась им с обоими рааш’ке.
Работая в паре, они с Даалом закрепили свои седла, полагаясь только на свою память, инстинкт, изобретательность и несколько легких раздраженных толчков со стороны рааш’ке. Никс попыталась сравнить расположение ремней своего седла с седлом Даала, и наоборот. Увиденное потребовало некоторой дополнительной импровизации, но в конце концов Даал удовлетворенно кивнул.
Никс не была настолько уверена, но повернулась к остальным:
– Готовы?
Никто явно готов не был – но откуда тут было взяться готовности?
Она обошла своего скакуна, проводя по нему ладонью и не прерывая прикосновения. Потом вставила ногу в то, что сходило тут за стремя, – маленький мешочек из акульей кожи, в который едва влезала ее ступня, особенно в сапоге. Нашла упор, затем подтолкнулась вверх. Колено у нее уперлось в карман на кожаном боковом клапане. Никс наклонилась и закинула вторую ногу ему на спину.
Седло орксо – теперь седло рааш’ке – располагалось выше, чем на лошади. Покоилось оно на холке, у основания шеи. И вместо того, чтобы болтать конечностями по сторонам, Никс согнула ноги и больше балансировала на коленях и носках, стараясь держаться подальше от крыльев.
Когда она перенесла свой вес, рааш’ке пошевелился – не для того, чтобы сбросить ее, а чтобы получше уравновесить свою ношу. Никс провела пальцами по густой шерсти у него на шее.
– Ты тоже это помнишь, – прошептала она, зная, что у всех рааш’ке один разум, одна память.
«Все мы уже делали это раньше».
Неловко склонившись в седле, Никс бросила взгляд на Даала. Тот балансировал на коленях, явно чувствуя себя более комфортно, чем она, после многих лет езды верхом на орксо. Наверное, ему пришло в голову то же самое – его взгляд скользнул к реке, к огромным телам, лежащим у берега. Воды ее опять стали чистыми – кровь орксо, как и их жизни, давно унесло быстрым течением.
Даал опустил взгляд, и его руки легли на две кожаные рукояти у переднего края седла. Здесь не было поводьев, которые использовались для управления орксо. Все управление заключалось в правильном балансе и давлении коленей, подкрепляемых инстинктивным взаимопониманием между всадником и его скакуном.
Костяшки пальцев у Даала побелели, когда в нем вновь закипела ярость. Его рааш’ке ощутил его гнев и вздрогнул, взмахнув крыльями.
Никс поняла, что медлить нельзя, иначе гнев ослабит контроль Даала и их крылатые скакуны запаникуют. Она приподнялась в седле чуть выше, крикнув остальным:
– Мы уходим! Постарайтесь не двигаться. Вытяните руки в стороны!
Сделав глубокий вдох, Никс послала сияющие нити, парящие в воздухе, к другим рааш’ке. Усилила то, чем уже поделилась с гигантскими зверями, с разумом орды. В прошлом рааш’ке переносили пантеанцев, вцепившись в них когтями и прижав поближе к теплу своих мохнатых тел.
Четверых недоверчивых рааш’ке вполне устроил такой способ размещения седоков. Перетаскивание пойманной добычи между Приютом и Пастью в собственных когтях было им хорошо знакомо. Только здесь маршрут был обратным – и последующего кормления не предусматривал.
Попрыгав с утесов, четверо рааш’ке низко пронеслись над рекой и на лету подхватили тех, кто собрался на берегу. Не слишком-то нежно. Всех четверых бесцеремонно сдернули со скалы. Тот зверь, что пытался поднять Шийю, чуть не разбился. Он раскачивался, боролся – и наконец обрел нужный ритм, поднимая свой бронзовый якорь ввысь.
Прежде чем Никс успела пожелать этого или произнести вслух, ее скакун рванулся вверх. Застигнутая врасплох, она соскользнула назад, но вовремя уперлась в выступ седла, удержавший ее на месте. Ее пальцы, костяшки которых теперь побелели точно так же, как и у Даала, крепко вцепились в ручки по бокам от седла. Желудок провалился куда-то глубоко в живот.
Оглянулась Никс как раз вовремя, чтобы увидеть, как рааш’ке Даала тоже взлетает.
Баашалийя взметнулся в воздух вслед за ними.
Она резко обернулась, колеблясь между ужасом и радостью. Другие реявшие в воздухе рааш’ке, поменьше размерами, бросились им вслед, образуя почетный эскорт.
Никс скорчилась в седле, изо всех сил пытаясь как следует усесться и сохранить равновесие. И вскоре поймала себя на том, что управляет своим рааш’ке, даже об этом не задумываясь. Ее колено сдвинулось словно само по себе, и рааш’ке сразу же заложил крутой разворот. Она опустилась пониже в седле, позволяя ветру трепать ее волосы. Никс опустила лицо, чтобы защитить от его напора глаза, вглядываясь вперед из-под бровей.
Все это казалось… правильным.
Она поняла, что происходит. Это было пробуждение старых воспоминаний – смешение инстинктов и рефлексов прошлого с ее нынешними.
И не только у нее.
Рааш’ке под ней тоже постепенно откликался, вспоминая, попадая в знакомый ритм равновесия между всадником и скакуном. Они описали широкий круг, выходя из Пасти – используя восходящие потоки горячего воздуха не меньше, чем силу крыльев. Взгляд, брошенный назад из-под локтя, показал ей огненную паутину пропастей и трещин.
Набирая высоту, они отошли от нее и устремились к изломанному ледяному утесу на западном краю Щита. Воздух быстро остыл, а мир потемнел, освещаемый лишь звездами, луной и их отражением ото льда.
Никс еще больше наклонилась, чтобы оказаться поближе к очагу тепла под собой. Ей не требовалось указывать своему скакуну, куда лететь. Этим с ним уже поделились.
Рааш’ке взмыл еще выше, силясь перевалить через ледяной утес. На миг Никс уверилась, что у них ничего не выйдет. Приготовилась уже к столкновению, но в последний момент, сильно взмахнув крыльями, они перемахнули через край. Он оказался так близко, что Никс могла поклясться, что может протянуть руку и провести пальцами по льду.
Дальше ее рааш’ке уже спокойно скользил над Щитом, поднимаясь и опускаясь вместе с его контурами. Звезды сверкали над головой, как осколки льда. Воздух становился все холоднее, покрывая инеем ей спину и волосы. Никс еще крепче обняла своего скакуна.