Парень бросил жертву и устремился наперерез, кинулся в ноги, повалив лейтенанта, быстро завладел его рукой и одним движением, будто сворачивал горлышко бутылке, сломал тому кисть. Лейтенант жалобно завопил, Икари резко вскочил и несколькими ударами заставил его заткнуться. Потом вернулся к Тоёко, который ещё продолжал содрогаться в кресле, ведь нож так и остался у него в горле.
Помощник больше не был похож на человека, вены на его лице вздулись, кровь лилась рекой из разодранной шеи, глаза покраснели и вылезли из орбит.
Икари развернул кресло лицом к Обаре, чтобы тот видел, и рывком вытащил нож. Лейтенант с ужасом наблюдал, как его дружок замирает в предсмертных муках. Но и это было не все.
Икари вполне профессионально запустил ладонь в приоткрытый разрез. С каменным лицом просунул руку глубже, повыше в направлении подбородка жертвы. Потом медленно вытянул руку из мяса, сжимая в окровавленных пальцах длинный безвольный язык Тоёко.
Обара в ужасе закричал.
— Заткнись, малыш, — улыбнулся Икари. — Иначе у тебя из шеи будет торчать твой член.
Лейтенант вжался в стену, не в силах оторвать взгляд от изуродованного помощника. Он издавал смешное оханье, так — ух, ох, ух, ой, ух, будто работал старый холодильник. Икари оставил язык Тоёко болтаться у него на шее, вытер руку о футболку, после чего наклонился и поднял с пола дымящийся окурок. Сделал глубокую затяжку и щелчком отправил бычок в Обару.
— Хорошо вы тут устроились, — тихо произнес Икари, не прекращая улыбаться. — Мне нравится.
Он вальяжно прошел к дивану и покопался в пиджаках, что якудза на него бросили. В его руке оказался пистолет 9-ти миллиметрового калибра. По всей видимости, из него был сделан тот выстрел, что прошил Ягами и достал меня.
Брезгливо держа оружие за край рукояти, Икари вернулся к столу и положил его рядом со стаканом виски, который, на удивление, остался цел.
— Это называется «колумбийский галстук», — сказал парень, показывая на изуродованный труп. — Но мне больше нравится «последний поцелуй».
Лейтенант молчал, смотрел на Икари брезгливо и злобно. Они всегда так, когда видят изнанку смерти.
Мальчик стащил тело помощника на пол и сел в кресло, положив ноги на труп. После чего вздохнул и обратился к Обаре.
— Итак… Сейчас ты мне расскажешь все, что знаешь, — сказал он.
— Я ни хрена не знаю! — часто задышал якудза. — Клянусь! Нам приказали напасть на особняк, мы и напали!
— Я сам, — произнес я, хоть и чувствовал, что Муза не желает терять контроль.
— Но я только разыгралась! — возразила она возмущенно.
— Что? Что происходит? — недоумевал лейтенант.
— Я сказал, что я сам! — рявкнул я.
— Как грязную работу выполнять, так мы без сил, а как сладеньким запахло, сразу очнулся! — спорила Муза.
— С кем ты говоришь⁈ — закричал якудза.
— Заткнись!!! — мощно гаркнули мы с Музой в унисон.
— Отдай тело, — попросил я.
— Подавись, — буркнула она и вылезла из меня, будто ее и не было.
На меня разом навалилась апатия, усталость и боль. Я скривился и стиснул зубы, борясь с собой. Все же с ней было лучше. Но я обязан проехать эту дорогу сам.
— Где найти твоего босса? — спросил я устало, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Ты со мной разговариваешь? — осторожно уточнил он.
— Хай, с тобой. Где Каин? — произнес я по слогам.
— Известно где, — потряс он головой. — В своей резиденции в «Синдзюку Плаза», на верхнем этаже. После нападения он оттуда не выходит, говорят, восстанавливается после операции. Даже встречи проводит все там.
— Не выходит? — переспросил я.
— Нет, конечно. Против него сейчас весь клан, а там у него настоящая крепость. Более безопасного места в Токио нет.
— Ясно, — произнес я, задумчиво глядя на пистолет.
«Синдзюку Плаза». Торговый центр. Множество гражданских, он использует их как прикрытие. Охрана, которая тоже ни в чем не виновата. Армия якудза, что будет защищать его до конца. Большое здание, я часто смотрел на него через мутные окна офиса в идзакая. Его огни будто показывали молодым якудза, чего они могли достигнуть, они словно издевались, помаргивая в ночи, пока мы прятались в дрянной забегаловке на окраине Кабуки.
— Малыш… — осторожно сказала Муза, присаживаясь рядом, прямо на стол. — Я слышу твои мысли, они мне не нравятся.
Я поднял на неё глаза, а потом вернул взгляд к пистолету.
— Даже не думай, — предупредила она. — Назад пути нет!
— Знаю, — кивнул я. — Но я уже все решил.
Она не успела мне возразить, я схватил пистолет и почти не глядя выстрелил в Обару. Его голова дернулась и ударилась затылком об стену. Пуля попала в глаз и вырвалась из черепной коробки фонтаном, забрызгав мозгами красивые обои.
— Ты обещал!!! — закричала она на меня. — Ты поклялся, что больше никогда не возьмешь его в руки!!!
Я молчал, глядя на дымок, что вырывался из ствола.
Моя команда… Они думали, что я боюсь стрелкового оружия. Что у меня некоторого рода фобия. Это было неудивительно, ведь многие японцы не переносят огнестрела, относятся к нему с опаской, это часть их культуры.
Но я уже говорил, — я боюсь только себя.
И того, что я могу натворить.
Пистолет лишь инструмент, но слишком простой и удобный, чтобы дать к нему доступ такому психопату, как я. Убивать из него легко и быстро, и сложно сдержаться, не увлечься… Однажды это уже произошло.
После того раза я пообещал себе никогда больше не стрелять. Я убил слишком многих тем вечером, нарушил свое Правило не единожды.
С тех пор я не прикасался к пистолету, панически избегал встречи с ним.
Но это не значит, что я не умею стрелять. Ещё как, мать его, умею.
И делаю это с удовольствием.
— Значит, все кончено… — схватилась за голову Муза. — Мы обречены?
— Ты ведь и так понимала, к чему все идет, — вздохнул я.
Я положил оружие на стол, лениво взял стакан и залпом проглотил содержимое. Шмыгнул носом и закурил, растекаясь по креслу.
— Я сорвался, Муза, — сказал я так, будто признаюсь в болезни. — Ты не могла этого