Пока не состоялся референдум 16 марта, пока не провернулись бюрократические шестерёнки в Кремле, Крым - это такой же украинский регион, как Донбасс или Слобожанщина. И в самый трепетный момент всеобщей неопределенности, когда монетка стоит на ребре, и никто не знает судьбу полуострова, под видеокамеры и фотоаппараты иностранных корреспондентов военную часть ПВО захватывает горстка якобы пророссийских активистов, после чего, на фоне триколоров и вместе с пробками от шампанского, в небо взмывают зенитные ракеты, снося гражданский авиалайнер. Шок. Трепет. Мировая общественность в ярости. Русская весна дискредитирована сразу и окончательно. Пророссийские активисты на территории Украины сразу станут токсичными и нерукопожатными. Крым будет открыт для зачистки от “пророссийских террористов”, а заодно и от черноморского флота РФ. Два удовольствия в одном флаконе…
Первое, что мне захотелось сделать, когда осознал всю глубину задницы, в которую погружалась вместе со мной новая версия истории, - схватить что-нибудь тяжелое и шарахнуть по мерцающим рядам светодиодов. Остановило понимание, что это - не выход. Починят, заменят, да и вряд ли это единственный пульт управления. Наверняка есть ЗаКП… Второй вопрос - что должно случиться с группой поддержки? Куда сценаристы собираются деть псевдороссийских активистов после того, как акция состоится? Ведь не дай Бог их отловят настоящие крымчане - всё тайное сразу станет явным… Допустить этого организаторам теракта нельзя, а значит, все “туристы” обречены, и надо понять, каким образом авторы сценария всех нас собираются утилизировать. Какой же финальный аккорд придумали яйцеголовые мыслители из ЦРУ и Пентагона?
Хреново, что ответы на все эти вопросы необходимы сейчас. Ходики тикают. Делать что-то надо немедленно.
Переваривая эти тревожные вопросы, я тихонько выскользнул из помещения и двинулся обратно к выходу. Смысла оставаться и ждать у моря погоды не видел. Если не знаешь, что предпринять, и на месте оставаться опасно - надо валить. Рассвет приближался неотвратимо, а вместе с ним час “Ч”, подтверждая простой и лаконичный постулат: ничто так не стимулирует бурную деятельность организма, как угроза жизни.
***
Первым под каток моей резко возросшей активности попал Сенченко, о чем-то секретничавший в фойе учебного корпуса с местным шарообразным главнюком. Интересно, они входят в состав ликвидаторов или ликвидируемых?
-Мне нужно осмотреть КПП и прилегающую территорию, - заявил я решительным тоном, не терпящим возражений, подойдя к ним вплотную.
-С чего это вдруг? - высокопоставленный пузан явно не привык к ультиматумам на своей территории.
-Пресс-конференция и, возможно, митинг, - коротко ответил я, глядя в его поросячьи глазки, - иначе придётся тащить эту неуправляемую публику на территорию, и тогда я лично не даю ни единого шанса, что журналюги не сунут свой нос во все подробности. Хорошо бы сразу определить место на входе или даже за забором, но тогда надо успеть его хоть как-то оборудовать.
-Це дело, - согласно кивнул Сенченко.
-Добре, я выделю сопровождающего, - хмуро согласился начальник части.
Он по-разбойничьи свистнул, привлекая внимание, рыкнул на подскочившего подчиненного, и через минуту рядом с нами появился совершенно серый, невнятный типчик - худой, рябой, сутулый, средней замызганности и потёртости, но зато с лейтенантскими погонами. А еще через пару минут мы бодро шли к выходу, размышляя каждый о своем, лейтенант - о несправедливой судьбе, заставляющей его покинуть теплое помещение и плестись куда-то с этим гражданским, а я - о вариантах нейтрализации захисника наиболее демократичным, но эффективным способом.
На КПП нас встретило образцово-показательное сонное царство, за КПП - тоже. Наряд блокированной, якобы военной части бессовестно давил на массу. То же самое, очевидно, делали и блокирующие - во всяком случае, никаких бодрствующих постов возле части выставлено не было. В некотором отдалении сонно тарахтели на холостых подержанные жигули-девятка, а еще дальше сиротливо притулился армейский УАЗик. Эта машина показалась мне чем-то знакомой.
-Бумага и карандаш есть? - обратился я к старшему наряда.
-Это ещё зачем?- забеспокоился сопровождающий.
-Измерять и записывать! - отмахнулся я от него, как от назойливой мухи.
-Да пожалуйста, - протянул мне пишущие принадлежности младший сержант, или как там звали в украинской армии служивых с двумя лычками…
-Годится, - коротко бросил я в ответ, критически оглядев потрепанный блокнот.
-А рулетка?
Таковой на КПП не оказалось. У лейтенанта - тоже.
-Прошу! - я молитвенно сложил руки на груди и, затаив дыхание, ждал решения - сам он пойдет или пошлёт подчиненных. Фу-у-ух, пошел сам. Слава Богу! У меня теперь есть несколько минут!
Я быстрым шагом направился к припаркованным машинам, одновременно торопливо чиркая слова в блокноте практически наугад. Из приоткрытого окна девятки доносился богатырский храп и несло сивушным перегаром. Крымские казаки к службе, особенно к общественной, относились просто и легко.
-Минус один, - пробормотал я, ускоряясь.
УАЗик, на борту которого красовалась морда медведя, хотя её легко можно было перепутать с собачьей, мог показаться пустым и безжизненным, если бы не красный уголек сигареты, мелькнувший за лобовым стеклом, да легкий дымок, вьющийся из щелочки с водительской стороны. Закрыв спиной весь обзор с КПП и стараясь не замедлиться, я вырвал на ходу листок, сложил его вдвое и торопливо, как в почтовый ящик, сунул в салон, старательно глядя перед собой. Всё! Миссия выполнена. Бумажку мою могут, конечно, выкинуть, но я очень надеялся, что прочитают. А прочитав, примут меры. Как-никак мы хоть шапочно, но знакомы!
***
Ник на самом деле был совсем не Николай, а Николаев. Он полудремал, сидя в служебном УАЗике, давно ставшем для него передвижным отелем, и снова анализировал всё произошедшее с ним за последние три месяца.
Николаем был его батя - широко известный в узких армейских кругах специалист, успевший повоевать и в первую, и во вторую чеченскую, сгонять в дембельскую командировку в Сирию и выйти в отставку незадолго до майданного безумия. Батю Ник после возвращения еще не видел. Удалось лишь поговорить по телефону, обменяться дежурными фразами. Ник рванул в