— Пошли, — тихо сказал он и осторожно взял Мрака за локоть. — Нам надо уйти. Прямо сейчас.
Мрак не сопротивлялся, двигался медленно, как через вязкую, густую воду. Остатки воли толкали вперёд, а разум уже уходил куда-то глубоко вниз, в темноту, где зверь спокойно осваивался, занимая пространство и постепенно заполняя собой всё сознание.
Они дошли до мотеля. Узкий коридор, скрипучая дверь, сумрак комнаты. Мрак вошёл внутрь уже на последней капле собственного контроля.
Но когда дверь за ними закрылась, наружу поднялся другой человек.Не тот, с которым Илья говорил у броневика, не тот, с кем ел и спал, не тот, кто всегда прикрывал спину в Пустошах и спорил в ангарах.
Это был кто-то другой. Чужой.
И Вектор впервые не узнал Мрака.
Караванщик сидел на краю койки — спина прямая, плечи сведены. Свет лампы над дверью тускло пробивался через комнату, отбрасывая на стену плотную, неподвижную тень, живущую отдельно от тела. Едва заметно дышал, не двигался, а глаза… глаза теперь были другими.
Во взоре напарника исчезли все знакомые черты.Ни прежней сдержанности, усталости или привычного анализа. Даже человечность ушла.
Парень хотел что-то сказать, выдавить из себя хотя бы слово:
— Ты как?.. Всё нормально?
Его голос повис в воздухе, наткнулся на пустоту и упал, камнем брошенным в воду.
Пятнадцать минут молчания — каждая из них забивала гвоздь в доску их команды. Вектор ощущал, как стены медленно сжимают пространство, а внимание само собой возвращается к неподвижному силуэту на кровати.
Потом напарник встал. Спокойно, словно внутри сработал будильник, заставивший подняться ровно в этот момент. Он натянул куртку, застегнул её молча, без лишних движений. Не сказал ни слова, шагнул к двери, открыл её и вышел.
Илья остался сидеть, чувствуя рваный ритм сердца.
Он ждал, что караванщик вернётся, объяснит, произнесёт хоть одно слово. Но минуты уходили одна за другой, комната оставалась пуста. Парень подошёл к окну, выглянул в тёмный коридор, прислушался.
Ничего. Прошло ещё немного времени, и вдруг накрыло понимание — он ушёл. Совсем.
Вектор выскочил из комнаты, кинув куртку на пол, перескочил ступеньки, толкнул дверь и вырвался на улицу.
Напарник исчез.
Вектор постоял немного, оглядываясь, и вдруг осознал — без понятия, куда идти, где искать. Сердце забилось чаще, в висках застучала кровь, руки сами сжались в кулаки. Страх и растерянность смешались в груди, сдавив дыхание, он вернулся в номер — нервный, потерянный, не знающий, что делать дальше.
Полдень в Краегоре тянулся мучительно, город сам устал от жары и грязи, но упрямо продолжал жить по привычке. Улицы гудели, вибрируя от сварки и дребезга металла, люди двигались медленно и тяжело, как муравьи под грузом, а Илья всё ещё сидел в мотеле.
Пытался отвлечься полезными делами — подлатал одежду, прикинул, какие детали и сколько ещё нужно докупить, — всё валилось из рук.
Часы давно перевалили за полночь, когда дверь скрипнула, Мрак вошёл тихо и буднично.
Парень поднялся с кресла, не успев понять, с какой интонацией нужно задавать вопросы.
Напарник выглядел помятым. Куртка застёгнута криво, на скуле тонкий порез с запёкшейся кровью, губы сухие и потрескавшиеся. Взгляд потерял резкость и не от усталости, а от чего-то глубокого, спрятанного внутрь. Он сел на край кровати, глядя мимо Вектора. Снял куртку, бросил на пол перчатки, внимательно осмотрел ладони, проверяя, помнят ли они, как держать удар.
— Куда ты пропал? Что это вообще было? — выдавил Илья, с трудом удерживая голос ровным.
Караванщик молчал, глядя в пол. Потом медленно провёл пальцами по щеке и хрипло ответил:
— Дела. Здесь.
— Какие ещё дела? — Юноша шагнул ближе, больше не скрывая раздражения и беспокойства.
Напарник поднял глаза. Смотрел прямо сквозь Вектора, куда-то глубже, внутрь себя.
— Старые.
Это прозвучало не оправданием, а приговором. Слова отзывались резонансом, за ними стояло гораздо больше, чем можно сказать вслух. Вектор замолчал, все слова, готовые сорваться с губ, сразу показалось ненужными.
Мрак лёг на спину, закрыл глаза, тяжело втянув воздух, словно в этом городе дышать было тяжелее, чем в пустоши.
Илья ещё немного постоял возле кровати, потом отошёл к окну и отвернулся.
Ночь отступила медленно, оставив за собой глухую боль в висках и сухой, неприятный привкус во рту. Сквозь щели ставней пробивался мутный рассвет, улицы просыпались постепенно, нехотя наполняясь звоном металла, приглушёнными возгласами и тяжёлыми шагами прохожих.
Мрак сидел на краю кровати так, будто и не ложился, держа спину прямо, руки на коленях. Лицо было неподвижным и отстранённым, за время ночи в нём угасли все остатки жизни и эмоций, уступив место безжизненному покою.
Вектор не решался подходить сразу. Сначала несколько минут стоял на расстоянии, внимательно наблюдая за напарником, стараясь уловить хоть малейшее движение, хоть какой-то знак, который подсказал бы, что можно говорить. Затем сделал осторожный шаг вперёд, ещё один, и тихо произнёс:
— Напарник, скажешь хоть что-нибудь?
Ответа не последовало. Караванщик остался неподвижен, вопрос Ильи прошёл мимо. Вместо этого молча поднялся с кровати, накинул куртку и двинулся к двери, не собираясь ничего объяснять.
— Ты снова уходишь? — спросил Илья, ощущая, как внутри него поднимается раздражение, смешанное с тревогой. — Ты хотя бы скажи…
— Меня не жди, — ответил Мрак ровным, лишённым всяких эмоций голосом и уже начал открывать дверь, словно этим ответом можно было закрыть вопрос.
Но если вчера парень смолчал, то сегодня был настроен решительно.
— Стой, нет! — резко сказал он и одним движением схватил Мрака за плечо, вцепившись пальцами в ткань куртки, пытаясь этим движением удержать его на месте.
Под ладонью юноша ощутил жёсткие мышцы, напряжённые, как натянутые тросы, но напарник не шелохнулся. Илья приблизился ещё на шаг, пытаясь поймать взгляд напарника, и тихо, сдавленным от злости тоном продолжил:
— Хрен его знает, во что именно ты тут ввязался. Однако вижу, ты лезешь в какое-то дерьмо. У нас броневик, детали, работы, которые нужно завершить. У тебя с собой деньги. Хотя бы их оставь здесь.
Вектор произнёс это неуверенно, жёстко, не скрывая раздражения и тревоги. Не знал всех деталей, лишь чувствовал, сейчас от его слов зависит многое.
Караванщик посмотрел на него очень коротко, всего на мгновение. В глубине мелькнуло нечто, похожее на старую, давно скрытую боль, сожаление, или даже неявное уважение — Вектор не успел разобрать.